Две хризантемы - Рико Сакураи Страница 9

Фусю сделал глоток чая, по телу распространилось живительное тепло. Он почувствовал, как снова заныли ноги, поэтому встал и прошелся по комнате. На столе лежали подарки просителей, его слабость к драгоценностям хорошо известна при дворе. Советник скользнул по ним взглядом и чего только не увидел: коробочки с сапфирами, изящное женское ожерелье для жены, перстни, мужские броши.

Но более всего советнику пришелся по душе перстень с бриллиантом, преподнесенный Мунихирой.

Слух госпожи Аояги услаждала мелодия, которую наигрывал на бива придворный поэт-музыкант. Молодой человек был хорош собой, а вдовствующая императрица – еще свежа и красива. После смерти императора прошло почти четыре года, Аояги достойно соблюдала траур и не предавалась светским увеселениям.

Теперь же она любовалась юношей.

Наконец это занятие наскучило вдовствующей императрице, она приказала принести кисточку и тушечницу, дабы написать письмо Нобунаге. После ее последней встречи с князем минул почти год. Госпожа Аояги часто вспоминала о Нобунаге, а еще более о периоде молодости…

Женщина обмакнула кисточку в тушь и вывела на рисовой бумаге:

«Господин Нобунага…»

Затем она задумалась: и что же потом?

Аояги закрыла глаза, молодой Нобунага предстал перед ней как наяву – сильный, смелый, умевший добиваться поставленной цели. Возможно, поэтому покойный император и приблизил его к себе. Расчет был простым: Нобунага происходил отнюдь не из знатного рода Оды, чего весьма стыдился. И как всякий человек его положения, старался во что бы то ни стало подняться по социальной лестнице. Покойный император ловко использовал желание молодого самурая добиться богатства и положения в обществе. Он приблизил его к себе, осыпав милостями, взамен же получив безграничную преданность.

Иногда Аояги думала, что ее благоволение к Нобунаге входило в планы императора. Ее покойный супруг не был ревнив, да и потом, помимо августейшей особы из внутренних покоев[13], у императора было пять наложниц. И на платонические увлечения своей супруги покойный император смотрел снисходительно, рассудив, что это никому не принесет вреда.

Аояги снова обмакнула кисть в тушечницу и продолжила письмо:

«Господин Нобунага!

Давно ли вы занимались поэзией? После смерти императора мне необычайно грустно, что не с кем разделить сие приятное занятие.

Я знаю о ваших постоянных заботах, связанных с делами княжества, да и потом, ни для кого не секрет, что ваши отряды самураев постоянно пребывают в боевой готовности. Ремесло – достойное. Но помимо повседневных дел государственной важности есть и другие…

С нетерпением жду вас с визитом, ибо собираюсь вскоре совершить паломничество на священную гору Хиэй…»

Госпожа Аояги исповедовала буддизм, так же как все императоры страны в течение почти трехсот лет. Вдова давно не посещала храм Энряку-дзи, после смерти императора она была там всего лишь один раз, чтобы попросить Будду отправить душу ее супруга на Чистую землю.

С тех пор минуло несколько лет. Госпожа Аояги не отличалась особенной набожностью, история страны знавала и более преданное служение Будде императрицами, ей просто хотелось покинуть опостылевший дворец с его вечными формальностями и предрассудками. Предстоящее паломничество было для нее своего рода отдушиной, каплей свежего воздуха, а в сопровождении Нобунаги – еще и приятным времяпрепровождением.

Аояги запечатала свиток личной печатью и протянула служанке:

– Для господина Нобунаги в замок Адзути…

– Да, госпожа…

– И как можно быстрее!

Хитоми и Юрико играли в шашки го под сенью деревьев, поочередно передвигая отполированные фишки.

– Отчего ты грустишь, Юрико?

– Оттого, что не хочу выходить замуж за Токинобу Такуми.

– Но свадьба состоится только на следующий год, – попыталась возразить Хитоми. – Разве не ты мечтала выйти замуж?

– Да, конечно, мечтала, но не за сына чиновника.

Хитоми пожала плечами и передвинула фишку.

– Но Такуми очень образован…

– На этом его достоинства заканчиваются, – неожиданно отрезала Юрико.

Хитоми вскинула брови:

– Откуда ты знаешь? Ты…

– Что тебя так удивило? Ведь наша свадьба – дело решенное…

– Да, прости меня. Просто отец ничего еще не говорил о князе Хадано, помнишь, что сидел напротив меня на чайной церемонии?

– Помню. Его мать постоянно молчала, словно рыба. Поверь мне: от такой жди беды.

– Юрико… – робко начала Хитоми, – а когда это случилось?

– Пять лун[14] назад, когда отец отправил меня в Киото за покупками для приданого. Я остановилась в доме Токинобу… Все произошло, как и положено.

Хитоми округлила глаза:

– Ты про это так говоришь, словно… тебе безразлично.

– Совершенно. В постели с Такуми мне не понравилось. Его ласки не привели мое тело в трепет…

Хитоми издала возглас удивления:

– Но ничего нельзя изменить!

– Увы, – подтвердила Юрико. – Хотя впереди еще целый год.

– Но… что может измениться за год? – недоумевала Хитоми.

– Как знать… А тебе все еще нравится Моронобу?

Хитоми опустила глаза:

– Да…

– Он, наверное, и понятия об этом не имеет, – констатировала Юрико.

– Зачем ты говоришь так?! Что изменится, если я открою чувства простому самураю?!

– По крайней мере, перед тем, как возлечь на брачное ложе с господином Хадано, ты познаешь настоящую любовь.

– Может быть, отец передумал и не желает выдавать меня за Хадано?!

– Не за него – так за другого.

– Я не хочу так… – Хитоми насупилась, из ее глаз потекли слезы.

– Хитоми, ты просто ребенок. Нельзя все принимать так близко к сердцу!

– А как можно?

– Не знаю, – призналась Юрико. – Мы с тобой всего лишь разменная монета среди родственных клановых связей.

Хитоми, расстроенная словами сестры, удалилась в свои покои. Она открыла заветную шкатулку, доставшуюся от матери, и наугад взяла свиток священной книги «Кодзики».

«На остров Боги спустились с небес, воздвигли небесный столб, возвели просторные покои. Тут и спросил Идзанаги-но богиню Идзанами-но микото, свою младшую сестру:

– Как устроено твое тело?

– Мое тело росло-росло, а есть одно место, что так и не выросло, – ответила она.

Тут Бог Идзанаги-но произнес:

– Мое тело росло-росло, а есть одно место, что слишком выросло. Потому, думаю я, то место, что у меня на теле слишком выросло, вставить в то место, что у тебя на теле не выросло, и родить страну. Ну как, родим?

Когда так произнес, богиня Идзанами-но микото ответила:

– Это будет хорошо»[15].

Прочитав сии строки, девушка была потрясена: уж слишком они соответствовали ее душевному состоянию и тайным мыслям. Она задумалась: как признаться