Хозяйка каменного сердца ll - Ника Смелая Страница 9

Помимо постоянных посиделок в отведённых мне покоях я успела немного погулять по замку, осмотреть, так сказать, свою темницу. Всем бы такие. Хотя открыто о том, что я в плену, мне никто не заявлял, чувствовала я себя именно так. Из позитивного: я узнала, что замок…кхм, дворец не пустует. Слуг в нём оказалось довольно много. Странное дело, но когда Правитель в замке, он не желает их видеть, поэтому при нём остаётся всего десяток, а в обычные дни их не меньше сотни. Немудрено. Надо же как-то такую махину поддерживать в чистоте и порядке.

Мне показали все самые красивые залы, гостевые комнаты, даже кухню и конюшню. Всё выглядело очень богато и повсюду было золото. Казалось, что почти весь дворец им украшен. Обилие красного в деталях интерьера раздражало как никогда. Мало того, что это официальный цвет Коруны, так он ещё и напоминал мне о том, как моя подвеска реагировала на Ториана. Будто живая.

Я всё чаще думала о странном поведении камня, подаренного отцом. А вдруг это не случайно? Почему на Дуэйна он реагировал мягким синим свечением, а на Ториана – красным. Дело тут явно не в цветах флагов Коруны и Дикеи. Хотя это тоже приходило не в голову и я украдкой улыбалась своей недальновидности.

Служанка больше не приносила мне платьев, которые следовало надевать. Можно было выбирать то, что захочется, но непременно из предоставленного мне гардероба. Я предпочла самые простые из тех, что были пошиты для меня: бордовое из тёплого твида (и как только оно оказалось среди кучи шёлково-атласного безобразия) и зелёное из крепа. В них и ходила, пока можно было.

Обеды и ужины мне подавали в малой столовой (так назвала это помещение всё та же служанка), а вот завтраки я попросила сервировать на кухне. Одна за огромным столом я есть не привыкла, а там хоть создавалось ощущение уюта, да и компания была. Толстушка Миранда – местная повариха, была очень добра ко мне, постоянно подбадривала, шутила и рассказывала о Коруне. Слушая её непрекращающийся поток шуток-прибауток, я даже переставала чувствовать себя пленницей и многое узнала о её Родине. Например, что люди здесь очень добрые и приветливые, привыкшие к суровому климату, но не озлобившиеся на весь белый свет. А ещё, что подданные любят и почитают своего правителя (вот это нонсенс, разве можно почитать такого изверга?), можно сказать, боготворят.

– Вот при батюшке-то его очень трудно всем жилось, – сетовала на предыдущего правителя Миранда. – Такие налоги платили, что не каждому на жизнь хватало. Народ то и дело уезжал на заработки в другие страны.

– Как же так? – не могла я взять в толк. – Ведь Коруна очень богата. Вон сколько золота во дворце.

– Дак, во дворце-то оно всё и собрано, почитай. Что добывали, всё отправляли Вилмору Жадному. Его и прозвали-то так потому, что казна ломилась от драгоценностей, а подданные голодали, – покачала она указательным пальцем, будто журя кого-то.

– А как же война? – не унималась я. – Ведь Ториан напал на Дикею. Ни с того ни с сего. Неужто народ так его уважает, что пошёл за ним на неоправданные убийства?

– Милая моя, поживи с моё, поймёшь, что не всё в жизни белое или чёрное, – она тяжело вздохнула, а затем продолжила: – Ториан Рачительный потому так подданными и прозван, что очень о них печётся. Именно при нём шахты стали приносить доход не только государству, но и людям. Он даже малый дворец своего батюшки приказал разобрать да пожертвовать всё золото на поддержание несущих конструкций штолен. Зажили мы в достатке. Нет больше на улицах городов Коруны нищих и попрошаек. Дети не умирают с голода, горняки не гибнут под завалами, страна процветает. Разве ж за таким правителем не пойдёшь? Мой муж вон тоже воевать пошёл, как узнал, что Ториан-то наш армию собирает. Вот уж не знаю, вернётся ли.

– Не знаете, вернётся ли, но всё равно уважаете своего правителя? – спросила я, доедая пирожок с повидлом, который мне подали на завтрак.

– Мы – люди простые. Нам неведомо, почём войны-то затеваются. Но если тот, кто страной правит, обеспечивает подданным сытую и комфортную жизнь, за него и умереть не жалко. А уж для чего это всё…дело не наше, – она вытерла руки о свой белый фартук и подлила мне в чашку хвойного чая.

Вернувшись в свои покои, я всё думала о нашем разговоре. Старалась представить себя на месте этой женщины. Поддержала бы я правителя своей страны, если бы он без объяснения причин решил пойти войной на соседнее государство? Сомнение точило сердце. Мы жили в деревне, промышляющей торговлей беритом, древесиной и пенькой. Зажиточных у нас было не так много. Но чем ближе к столице Дикеи, тем богаче города и селения. Изменила бы я точку зрения, живи я в одном из таких городов и не знай, что такое голодные северные зимы?

Поток моих мыслей прервала Мэри, вбежавшая ко мне без стука.

– Госпожа, простите, – она перевела дыхание и продолжила: – Его Величество вернулись. Вас велено приготовить к аудиенции.

– Прямо сейчас? – я не понимала, к чему такая спешка.

– Да, они, как только приехали, сразу же велели отправить за Вами. Мне приказано помочь Вам переодеться и сопроводить в кабинет, – девушка засуетилась у шкафа, высматривая платье для приёма.

– Опять как куклу рядить будете?

– Отчего же? – уставилась на меня Мэри. – Не как куклу, а как великосветскую госпожу. Говорят, война закончилась. Радость-то какая! Давайте что-нибудь светлое подберём?

– То есть можно самой выбрать наряд? – сообразила я, что изверг не отдал конкретного приказа относительно моего внешнего вида.

– Конечно. Только скажите, что предпочитаете, я подберу украшения для волос.

– Хм, тогда вот это, – ткнула я пальцем в самое закрытое платье с множеством шнуровок и пуговиц. Чёрное с серебряной вышивкой.

– Так это же траурное. Его и быть-то тут не должно. Откуда взялось? – всплеснула руками девушка.

– Вот его и надену. Давай свои украшения.

Шнуровала меня Мэри долго и упорно. Я даже порадовалась тому, что заставляю себя ждать. Пусть тиран побесится. Стоило мне понять, что он не собирается лишать меня жизни, ибо я нужна ему для каких-то других целей, моё отношение к Ториану резко переменилось. Не было больше того страха, что я испытывала, увидев его впервые. Были лишь злость, досада и обида за всё, что пережила и я сама, и все дикейцы.