Веди меня через бури горы Химицу - Мицуно Вацу Страница 9

Этим чем-то стал поцелуй.

Он поцеловал меня.

Его губы были мягкими. Их прикосновение к моим губам не имело ничего общего с поцелуями Финна. Лёгкие ласки, осторожные движения, незнакомая мне нежность – всё то, что описывалось в романах, которые я уже успела счесть глупостью, в этом сне становилось реальностью.

Повинуясь порыву, я приоткрыла губы, и незнакомец коснулся нежной кожи кончиками зубов, не причиняя боль, но делая чувства ещё острее. Я попыталась сделать то, чему Финн так старался меня научить: протолкнуть язык в рот юноши. Но он осторожно обхватил ладонями мои щёки, на миг отстраняя, и тут же вновь прижимаясь к губам в странно-целомудренном и вместе с тем таком откровенном поцелуе. По телу прошла дрожь удовольствия, и я вцепилась в кимоно на его плечах, боясь проснуться от этого сладкого чувства.

– В тебе много желаний, – прошептал он, прижимаясь лбом к моему лбу. – Когда ты будешь готова, я смогу показать тебе, как ощущается их исполнение.

– Я готова! – писк, вырвавшийся изо рта, показался слишком громким и молящим.

Я стыдливо опустила глаза, но незнакомец не отвернулся и не стал бросаться насмешками, как сделал бы мой неудавшийся возлюбленный.

– Я верю тебе, – с мягкой улыбкой сказал он. – Но сейчас пора просыпаться.

– Что? Нет! Стой!

Образ беловолосого юноши подёрнулся рябью. Он убрал руку от моей груди, и холод, уже ставший частью меня, сменился теплом, которое казалось удушающим после тех чувств, что я ненадолго обрела.

– Коун о иноримасу[6], – в последний раз коснувшись моих губ, сказал незнакомец.

Где-то на задворках сознания промелькнули воспоминания о языке, которому мама обучила меня, но почти никогда не говорила на нём со мной.

– Ты желаешь мне удачи? – спросила я, цепляясь за ускользающий сон.

– Нам обоим, – ответил юноша.

Я закрыла глаза. Всего на миг, желая просто моргнуть и избавиться от пелены, помутившей зрение, но поднять веки уже не смогла, оказываясь в тёмном плену сна без сновидений.

Глава 3

Подойди к тени большого дерева[7]

– Мина, просыпайся!

Голова была тяжёлой, а в висках пульсировала несильная, но противная боль, которую громкий голос миссис Тисл делал только ощутимее. Я перевернулась на бок, натягивая одеяло на уши.

– Ещё пять минуточек…

– Мина, граф приехал! Вставай живо!

Гувернантка выдернула из-под моей головы подушку, и мне со стоном пришлось открыть глаза.

– Ненавижу спать днём, – буркнула я, причмокивая во рту сухим шершавым языком, на котором чувствовался неприятный привкус не вовремя законченного сна.

– Одевайся. Поужинаешь с родителями и вернёшься в постель.

– Может, они не хотят меня видеть? – с надеждой спросила я. – Может, им приятнее будет побыть наедине?

– Его сиятельство попросил твоего присутствия, – ответила миссис Тисл, доставая из шкафа белое платье с ненавистными мне рюшами. – Он хочет что-то сообщить вам с матерью.

– Вы не знаете, что?

– Нет.

По тону гувернантки было ясно, что она, если и не знала наверняка, то, по крайней мере, предполагала, о чём с нами хотел поговорить граф. И это «что-то» явно было чем-то неприятным. Я знала, что допытываться о её рассуждениях не имело смысла – миссис Тисл умела держать язык за зубами. Поэтому я задала нейтральный вопрос:

– Сколько я спала?

– Несколько часов. Уже почти одиннадцать.

Встав с постели и покачнувшись от внезапного головокружения, я выглянула в окно. Солнце уже давно село, но на улице было светло: лунный свет отражался от снега, покрывшего толстым слоем сад.

– Снег так и не закончился… – прошептала я, позволяя снять с себя платье, в котором спала.

– Мир сошёл с ума, – пожала плечами миссис Тисл. – Никогда не видела столько снега в Англии даже зимой. А летом… Не к добру это.

Я вспомнила свой сон: снег, шедший с потолка комнаты, и незнакомца, заставившего холод поглотить меня. Скорее всего, подобное сновидение было вызвано именно странной погодой.

– Чего покраснела? Не заболела, надеюсь? – цепкие пальцы гувернантки обхватили мои щёки, вспыхнувшие при мысли о поцелуе во сне.

Я с трудом увернулась от прикосновения и схватила с кровати белый кружевной ужас, который почему-то решили назвать платьем для ужина.

– Просто жарко в комнате.

Миссис Тисл поёжилась, потуже натягивая на плечи шерстяную шаль.

– Правду говорят, что знатная кровь холодна, как лёд.

– К моей крови это отношения не имеет. – Наполовину имеет, – возразила женщина. – Хотя граф предпочитает сидеть в тепле поближе к камину… Так что, возможно, любовь к холоду – это твоя личная особенность.

«Как же! – мысленно фыркнула я. – До сегодняшнего дня я мёрзла, как и все. Просто переволновалась, наверное, вот и притупились чувства. Кстати о чувствах…»

Я несколько раз моргнула, пытаясь понять, почему зрение казалось таким нечётким. В уши как будто натолкали ваты, а кожа ощущалась онемевшей.

Ответ на такое странное самочувствие, конечно, снова крылся в том странном сне. В нём мир стал для меня иным, а теперь, в реальности, вернулся к обыденности, и это путало, почти раздражало.

– Поторопись, – приказала миссис Тисл, затягивая мои белёсые волосы в косу, пока я боролась с мелкими жемчужными пуговками на манжетах платья.

Когда мой образ показался ей достойным ужина с графом, гувернантка довольно хмыкнула:

– Красавица.

– На любителя, – возразила я.

– Нет, Мина. Ты очень красивая. Просто люди во Флекни не видят дальше своего носа и опасаются всего нового и незнакомого.

– Это я-то новая и незнакомая? Значит, чтобы стать «своей», нужно не просто родиться и вырасти здесь, но и обладать определённым лицом?

Миссис Тисл тяжело вздохнула.

– Я не знаю, откуда в людях столько неприязни и непонимания, – сказала она, поправляя рюши на вороте моего платья. – Не знаю, почему мы так любим кого-то ненавидеть или осуждать даже за то, что человеку неподвластно. Но я знаю, что любовь окружающих – это отражение нашей любви к себе.

– Я люблю себя, – резко сказала я, отталкивая руку гувернантки.

– Подойди к зеркалу.

– Не хочу. Граф ждёт.

– Мина, пожалуйста.

Миссис Тисл непривычно нежно взяла меня за руку, подводя к узкому напольному зеркалу в углу комнаты.

– Что ты видишь?

Скептически окинув взглядом отражение, я буркнула:

– Ужасное платье.

– Платье можно поменять. Посмотри на то, что ты не можешь изменить. Например, глаза.

– Узкий разрез, странный блёклый цвет… – начала было я, но гувернантка подняла руку, останавливая меня.

– А что, если