Уроки любви и ненависти (СИ) - Крааш Кира Страница 9

Еще больше меня поражало, что до сих пор никто не проболтался, откуда у этой нездоровой женской активности растут ноги. Ледяной, конечно, не дурак, и понимал, что я приложила руку к процессу, но как конкретно – не знал.

Ну вот примерно до сегодняшнего дня.

Был обеденный перерыв, я сытая и умиротворенная болтала с девчонками в холле главного корпуса, как входные двери со стороны внутреннего двора распахнулись, жалобно бдзынькнув.

– ХАРТМАН!!!!

– Тебе конец, – без всякого сочувствия сказала стоящая рядом Амелия.

Не согласиться с ней было сложно: ко мне быстрым шагом приближался Норон. Очень и очень недовольный жизнью. Вокруг парня светилось несколько ледяных колец, которыми он, видимо, ограждался от поклонниц. А сейчас вот расталкивал толпу на пути к моей скромной персоне.

И смотрел парень на меня так многообещающе, что я аж нервно сглотнула и поняла – настало время тактического отступления. Сунула Амелии в руки свою сумку и дала деру.

– СТОЯТЬ!!! – гаркнул мне вслед жених, но инстинкт самосохранения был сильнее.

Я прямо на каблуках, в длинном ученическом платье, на очень сытый желудок умудрялась набрать неплохую скорость! Расталкивая и распихивая всех без разбору, я неслась без всякого смысла и направления, гонимая одной-единственной мыслью: «убьет». Ну если не убьет, то точно покалечит. Я слышала, как Норон гонится за мной, также сшибая все и всех на своем пути. И чувствовала спиной, как злой мороз бежит впереди хозяина.

Когда холод цапнул меня за то место, что обычно отвечает за ощущение опасности, я поняла две вещи. Первая – все равно догонит. И вторая – живой не дамся. А потому мгновение спустя вокруг меня образовался плотный кокон горячего воздуха, нагреваемый моим даром.

Так мы и неслись по всей академии, роняя людей и предметы, перепрыгивая через ступени и перемахивая через перила, переругиваясь и перекрикиваясь. В конце концов, после того как мы пронеслись по остекленной галерее между зданиями, не оставив ни одного целого стеклышка из-за резкого перепада температур, прямо перед моим носом возник очень и очень злой ректор:

– Норон! Хартман! В мой кабинет!

Я едва затормозила, чуть не снеся уважаемого ректора с ног. Норон такой ловкостью не обладал, а еще лед на паркете его подвел. Так что он сшиб и меня, и уважаемого ректора с ног с грацией тарана.

Ну все, вот теперь точно одним толстым чеком в стекольную мастерскую не отделаемся…

17

Кабинет у ректора был шикарный во всех смыслах. Отчасти мы с Нороном приложили к этому шику руки. Точнее, кошельки. Половина наших конфликтов оканчивалась вандализмом, за который мы честно и щедро платили. Всегда исключительно пополам, хотя Норон, конечно, пытался первое время поиграть в аристократа и покрывать все расходы единолично, но… во-первых, я была принципиально против. Я ведь не какая-нибудь там нищенка, сама могу оплачивать свои маленькие (и не очень) капризы. А во-вторых, после того как мы нечаянно осушили прудик в академическом парке, полном редкой флоры и фауны, чек нам выкатили таких размеров, что даже мой женихатый герцог крякнул.

В общем, в кабинет к ректору мы пришли как к себе домой, привычно расселись по гостевым креслам и даже не вздрогнули, когда следом вошел ректор, громко хлопнув дверью. Ректор, между прочим, был милейшим мужчиной. Невысокий, пухленький, говорят, он был очень добр к студентам, их шалостям и затруднительным положениям. Ну вот ровно до тех пор, пока в его академию не поступили мы с Нороном.

– Вы в конец оборзели! – без вежливых расшаркиваний проорал ректор.

Справедливости ради, расшаркивался он с нами первые три раза, а потом уже сразу переходил к сути вопроса. Ну то есть в основном орал.

Я изобразила жалостливую мордашку и захныкала:

– Господин Нетлик, я так испугалась, так испугалась! Я думала, он меня убьет!

Но ректор, ожидаемо, не купился:

– Хартман, прекрати прикидываться немощью! За пять лет это еще ни разу не сработало!

– Но попробовать-то стоило, – пробормотала я.

Рядом понимающе хмыкнул ледяной. Ему, ввиду половой принадлежности, изображать даму в беде было невозможно.

– Значит так, – Нетлик переводил взгляд с меня на Норона и обратно. – Мне это надоело. Вы уже без пяти минут выпускники академии, а ведете себя как малолетние беспризорники.

Я открыла рот, чтобы возмутиться этим вопиющим сравнением (леди я или где, в конце концов), но ректор это заметил и рявкнул на упреждение:

– Цыц!

Я обиженно поджала губы, готовая стоически вынести всю головомойку и любую сумму в чеке. Но ректор оказался коварнее!

– И раз монетой вас наказывать бесполезно, – медленно проговорил Нетлик, – будете отрабатывать трудовой повинностью.

Мы с Нороном в жизни не были так красноречивы и так единодушны:

– Э?!

– Завхоз как раз жаловался, что ему не хватает лишних рук, – с прямо-таки садистским удовольствием проговорил ректор. – Стойла ездовых мантикор чистить, например.

– Господи Нетлик, – тоном высокомерной придворной сволочи начал мой жених, – я все-таки герцог, и…

– И я с удовольствием расскажу вашим отцу и дяде, за какие заслуги вы получили это наказание. Уверены, что хотите, чтоб они знали о том, как вы гоняете собственную невесту по академии?

Норон нехорошо так прищурился, но парировать было нечем – император за такие шутки по головке не погладит. Да и Норон-старший мужик с легендарно крутым характером.

Спустя еще час лекций о поведении представителей благородных сословий в академии, мы с ледяным вышли из кабинета ректора максимально заряженные позитивом и вдохновленные на трудовые подвиги. В основном каждый думал о лопате и как прикопать оппонента в сугробах таким дивным способом, чтоб по весне не нашли.

Но на новый виток наши разборки выйти не успели – прямо под дверьми ректората нас ждал академический завхоз. И был он такой счастливый, что стало страшно – пахать на нас будут со всем возможным энтузиазмом…

18

– Я в восторге! – честно заявил завхоз.

Мы его восторга, естественно, не испытывали.

– У меня столько всего накопилось, что я даже не знаю, за что вы будете хвататься! – продолжал радоваться наш куратор трудовой повинности.

Нам с Нороном по-прежнему хотелось схватиться за лопату. Ну или за любой тяжелый тупой предмет, чтобы прибить друг друга. Кажется, завхоз наши мысли услышал, потому что заявил с самым счастливым видом: