Ее свирепые звери. Начало - Э. П. Бали Страница 8

Мои веки немного слипаются от усталости, но я не хочу хандрить, вспоминая произошедшее с отцом в моём доме, а после и проведенное утро буквально запертой в темнице, и по новой испытывать вожделение к Клюву, каким бы прекрасным он ни был. Мне нужно чем-то себя занять. Иногда моя тетя дает мне премию, если я работаю сверхурочно. Моя цель — заработать как можно больше денег до начала учебы в колледже, когда мне придется покупать смехотворно дорогие книги и платить за аренду жилья.

Мое скудное пособие не покроет затраты, а отец уж точно не будет платить ни за что из того, что потребует от меня колледж. В финансовом отношении я сама по себе.

Моя мать не хотела бы этого для меня. Я никогда не знала ее, поскольку она умерла, когда мне было пять, но, по-моему, она любила меня больше всего на свете. Я цеплялась за эту мысль, как за спасательный плот, и в мои первые ночи, когда я жила одна, ничего другого у меня не было.

Когда я прихожу на работу, в небольшой продуктовый магазин, тетя Шарлотта отрывается от подпиливания ногтей, взбивает свои обесцвеченные светлые кудри и неодобрительно хмурится, оглядывая меня с ног до головы.

Некоторые вещи никогда не меняются.

Для моего отца нет ничего важнее его семьи, и он заботился о своей сестре с тех пор, как они были маленькими. Всегда давал ей деньги на Лабутены и сумочки Prada всякий раз, когда она хлопала в его сторону своими чересчур длинными наращенными ресницами.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она блестящими красными губами. — Мейс сказал…

— На этой неделе я буду работать на него по утрам, так что я подумала, что могла бы и здесь помочь до закрытия. Так ты будешь дома раньше и успеешь поужинать с детьми.

Шарлотта была Региной для двух своих суженых. Дядя Бен работает в шахтах вахтовым методом, а дядя Рон — водопроводчик. Все они — змеи, присягнувшие Двору моего отца, и поэтому избегают меня как чумы. Бен приятнее Рона, вероятно, потому, что он бывает здесь недостаточно часто, чтобы видеть, каким политическим кошмаром я являюсь. Когда я впервые переехала в бунгало на заднем дворе их дома, он приносил мне остатки ужина, часто тайком подсовывая кусочек или два шоколада, завернутый в салфетку.

Я почти уверена, что мой отец использует этот магазин для отмывания денег или чего похуже, но мне запрещено заходить в задний кабинет, поэтому я не могу сказать наверняка.

Тетя Шарлотта смотрит на меня свысока и натянуто кивает. Я полагала, что мой отъезд в колледж в конце лета поднимет ей настроение, но она такая же кислая, как и всегда. Но я понимаю ее, потому что когда-то я была ею, а ты не осознаешь своих привилегий, пока их не отнимут.

Глава 6

Аурелия

На следующий день я вылезаю из постели, выпиваю залпом две кружки кофе и возвращаюсь в особняк Полупернатого.

Ну и что с того, что я надела свою симпатичную пару узких джинсов и блузку, открывающую небольшое декольте?

Девушка может помечтать.

Когда ты живешь в изоляции сама по себе настолько долго, сколько живу я, это все, что у тебя есть. Твое воображение и твои мечты. И я бы сказала, что я довольно умело использую и то, и другое — возможно, это единственная причина, по которой я все еще в здравом уме.

Меня приветствуют почти так же, как и вчера, за исключением того, что Полупернатый хватает мою руку и нежно целует ее, как будто я что-то драгоценное.

Мой желудок сжимается от его королевского обращения, и я задаюсь вопросом, не стоит ли за этим какой-то скрытый мотив. Но я натягиваю на лицо улыбку, словно в восторге от происходящего, и он отпускает меня к моим охранникам. Клюв и Тёрка сегодня с лёгкостью улыбаются, и мне не приходится бороться с бешено колотящимся сердцем, когда улыбаюсь в ответ.

Требуется преодолеть целых два лестничных пролета, прежде чем я набираюсь смелости и спрашиваю у Клюва:

— Итак, это твоё постоянное место работы?

— Типа того, — он чешет затылок, напрягая огромный загорелый бицепс.

Мои глаза следят за его движениями, и парень ухмыляется мне. Я отвожу взгляд, понимая, что он нарочно показывает мне свое тело. Чёртовы орлы и их павлиньи хвосты, клянусь, он доконает меня.

— Через пару недель мы поступаем в колледж, — продолжает он, провожая меня в подземелье. — Для нас это всего лишь работа на лето.

— Круто, — киваю я. — В какой?

Но он уже открыл последнюю пару дверей и пропускает меня внутрь.

— Эй, эм, а свет включается? — я быстро спрашиваю и потираю руки от холода. — Здесь до жути темно, и я практически не вижу, куда иду.

Клюв и Тёрка неловко переминаются, когда ведут меня мимо первой группы клеток.

— Господин Полупернатый любит, когда здесь темно, — говорит Тёрка.

— Может быть, только на тот час, что я здесь? — я хлопаю ресницами, глядя на Клюва и пытаясь транслировать ему свою внутреннюю, сексуальную и беспомощную тетю Шарлотту.

Они обмениваются взглядами. Я шепчу, взывая к их подсознательному мужскому инстинкту:

— Совсем чуть-чуть?

В конце концов мое воркование побеждает.

— Совсем чуть-чуть, — ласково говорит Клюв.

Я улыбаюсь им, прежде чем они выходят и неизбежно закрывают массивную стальную дверь за собой. Каким-то образом это действительно сработало, и я задаюсь вопросом, что еще мне может сойти с рук, если я буду вести себя как тетя Шарлотта.

Снова одна во мраке, вокруг меня нет ничего, кроме хищников, передвигающихся под лязг цепей, и я жду среди них, пока не зажжется свет. Мягкое серебристое сияние оживает вокруг меня. Вряд ли стало лучше, но теперь я действительно могу различить цвет тускло-серого каменного кирпича рядом со стальной дверью моего пациента.

Низкий, грубый смешок проносится в воздухе, заставляя меня встать на дыбы. Это не смех веселья или радости, это чистое омерзение.

— Боишься темноты? — насмехается кто-то у меня за спиной.

Самцы-анималия набрасываются на страх, некоторым из них даже нравится провоцировать его, их анимус жаждет выследить добычу. Мысль о том, что я веду себя как жертва, заставляет меня стиснуть зубы.

— Я ничего не боюсь, — говорю я в тень. — И меньше всего каких-нибудь анималия, настолько глупых, что позволили запереть себя здесь.

Мужчина в камере справа от двери моего пациента сидит на стальном стуле. Он отодвинут как можно дальше