Клеймо Солнца (СИ) - Пауль Анна Страница 79

— Изобретать? — растерянно повторяю я.

— На тот момент официально такой частицы не существовало.

— Что значит — на тот момент? А сейчас?

— На сегодняшний день существуют некоторые работы на этот счёт, но…

— …но согласно официальной версии, — подсказываю я, надеясь не дать Коди возможность отвлечься от главной темы.

— …согласно официальной, никто пиротонами не занимается всерьёз.

Разочарование накатывает на меня так стремительно, что я тяжело вздыхаю.

— Однако, как я уже сказал, — не сдаётся друг, — прежде мы никогда не имели дело с землянами. Если пиротон действительно существует, то он может послужить — пускай микроскопическим! — но источником огня. Тогда остаётся проверить, какая из гипотез больше похожа на правду: живая свеча или теория с ацетоном.

— Хочешь сказать, Габриэлла может разжигать пожар, — прихожу я к выводу. — Знает она об этом, или нет.

— Чисто гипотетически, — уточняет Коди. — В любом случае учёные, которые проверяли все эти гипотезы экспериментально, убедились в их несостоятельности.

— Значит, нам придётся повторять их эксперименты, пока мы не докопаемся до истины, — произношу я, и получается отчаянно и мрачно.

— Зачем тебе это? — словно очнувшись ото сна, спрашивает Коди удивлённо. — В чём заключается твоё особое задание от генерала Бронсона? Он боится, что однажды Габриэлла превратится в живой факел и от неё останется лишь кучка тлеющего пепла? Не хочет, чтобы в истории появилась вторая тайна Женщины-золы? Но это лишено всякого смысла: если бы Габриэлла хотела убить себя, то уже сделала бы это. Или есть другие причины для волнения?

Наши взгляды встречаются, и я говорю медленно, невольно понизив голос:

— Если мы не найдём объяснение, то это может откинуть нас на несколько веков назад.

То, с какой угрюмостью я произношу эти слова, вынуждает Коди спросить:

— Что ты имеешь в виду?

— Если Габриэллу выведут в город и она самовоспламенится, то, не получив никакого иного объяснения, наши «просветлённые» люди объявят, что её сжигает дьявольский огонь.

— Суеверия Средневековья? — ошеломлённо говорит Коди. — Бронсон не похож на набожного человека. Скорее, он предпочтёт версию, что жертвами самовозгорания становятся хронические алкоголики, чьи тела пропитаны спиртом.

— Коди, наши люди скажут, что она продала душу дьяволу, но нарушила тайный договор, и вот её настигло возмездие.

Как только звучит последнее слово, Практикант прикладывает ладонь ко рту, а потом говорит шёпотом:

— Так ты говоришь не про Бронсона… Думаешь, что всё это дойдёт до Верховного Наставника? Или генерал так думает и себя хочет обезопасить?

Путаясь в собственной лжи, я устало выдыхаю и говорю:

— Габриэлла не должна самовозгораться. А как мы это обеспечим, его не особенно волнует.

Я как будто вижу в глазах Коди механизм, в котором все шестерёнки вдруг встают на место, и взгляд друга проясняется.

— В этом заключалось твоё задание? — спрашивает он с любопытством и опаской, и я киваю в ответ.

— Будь всё проще, если бы Бронсон внедрил мне чип слежения хотя бы немного позже. А теперь я как вышедший из строя старый робот…

— Дэн, прости, — вдруг говорит Коди, и в его глазах отражается досада, — я хотел тебя предупредить, но с самого утра ко мне пришёл Алан Джонс и отвёл к генералу едва ли не под конвоем. Они отняли ленту, и я не мог…

— Ясно, что кто-то ему шепнул о том, где я провёл полночи, — я тихо прерываю друга. — Я даже догадываюсь, кто.

Он смотрит на меня с пониманием и шёпотом уточняет:

— Алан Джонс?

Я киваю, как несколько минут назад.

— Нужно было найти способ предупредить тебя, — сокрушённо выдыхает Коди, но мне не в чем его винить.

— Что толку? — откликаюсь я. — Предупредил бы ты меня — и что бы изменилось? Я знал, что Бронсон потребует вживить чип. Это был лишь вопрос времени. Давай лучше поговорим о тебе, — предлагаю я, надеясь воспользоваться ситуацией. — Ты подумал ещё раз над моим предложением?

Коди сразу же мрачнеет.

— Нет, Дэн, — решительно заявляет он, порывисто берёт вилку и кромсает корзинку с дарами леса с таким остервенением, как будто в ней — причина всех человеческих бед.

— Что может тебя переубедить? — осторожно спрашиваю я.

Коди поспешно набивает рот едой, надеясь, что я проявлю тактичность, но даже не думаю: смотрю прямо на друга выжидающе, и он не выдерживает.

— Ничего! — с трудом произносит он, продолжая жевать. — То, в чём я нуждаюсь, никто не может дать.

Я мысленно прокручиваю его слова несколько раз — и меня озаряет.

— Она поможет ей, Коди! — с жаром говорю я, наклоняясь через стол, но друг испуганно отшатывается и поднимает руки, словно сдаваясь.

— Даже не начинай! — пищит он страдальчески, с трудом проглатывая еду, но я не слушаю:

— Серьёзно. Она облегчит её боль! Хотя бы подумай об этом!

— Не напирай на меня, — взмаливается Коди всё тем же тоном, и я с досадой сжимаю губы. — Так она хоть жива, а если… что-то пойдёт не так, не знаю, что мне делать…

Мне без него не справиться.

Мы долго молчим, и наконец, тяжело вздохнув и понимая, что ничего не добьюсь, я примирительно перевожу разговор:

— Сьерра?

Коди отвечает с готовностью, словно с нетерпением ждал, когда я поменяю тему:

— Похоже, после ссоры с отцом в лаборатории так и не появлялась.

Это может быть как хорошо, так и просто ужасно. Для начала я должен встретиться с Габриэллой. Лицом к лицу. Ничто и никто не оградит меня от этой встречи. «Она спасла тебе жизнь, — напоминает внутренний голос. — Может, сама об этом и не догадывается, но ты знаешь правду. И после всего ты… боишься её?..»

Лента пищит, неохотно я принимаю звонок, и передо мной появляется голограмма генерала и Алана Джонса. Бронсон сканирует меня взглядом и заявляет:

— Выглядишь отвратительно.

Я молчу.

— А у тебя есть дела. Пора бы рассказать дикарке о нашей станции. Уверен, она ничего не соображает, но хотя бы постарайся сделать так, чтобы её тело не светилось, будто сигнальные огни, при любом удобном случае.

— После вживления чипа он ещё не готов к заданиям, — вдруг вмешивается генерал-лейтенант.

Ничего себе! Алан Джонс пытается за меня заступиться, но я не уверен, что дело в моей безопасности. Скорее, он с радостью предложит свою кандидатуру: в конце концов рассказать Габриэлле о станции может каждый дурак, даже генерал- лейтенант.

— Разумеется! — рявкает генерал саркастически и снова обращается ко мне: — Попроси хорошие таблетки у Ньюта. Он в курсе всех дел и найдёт решение.

Решение очевидное — извлечь чип. Решение, которое ни за что не придёт в голову Бронсона.

— Или отправить тебя в аптеку? — ехидно интересуется генерал, а я деланно улыбаюсь, давая понять, что оценил сарказм.

Сегодня получить медицинскую помощь труднее, чем взять интервью у дината. В аптеках продаются только самые необходимые лекарства. Серьёзная медицина доступна смертным, но только после посещения врача и под его надзором. Это было бы совершенно разумно, не будь главной причиной не безопасность граждан, а юридический аспект. Ряд серьёзных болезней на станции появляется не случайно, а показать их врачу в большинстве случаев означает признаться в собственных грехах самому правительству станции, ведь медицина на Тальпе не только спасает, но и губит людей…

В лечении учёные достигли больших успехов, например мы можем распечатать кости на принтере: достаточно засыпать особую смесь в аппарат, внедрить созданную модель в человеческое тело, подождать, пока срастётся настоящая часть скелета, а искусственная растворится в организме. Мы можем это сделать, но в то же время нужно будет объясниться, каким образом ты получил такую травму. Если причина не вызывает подозрений, то и проблем не будет. Но чип под сердцем точно не входит в список частых травм…

Я всё ещё думаю об этом, когда, так и не притронувшись к завтраку, покидаю Коди и вхожу, а точнее вваливаюсь к Оутинсу, и у него вытягивается лицо.