Возвращайся, сделав круг. Книга 1 - Ирина Тигиева Страница 7

три поколения назад. До него многие пытались провести ритуал. Некоторым удавалось заключить в камень низших демонов. Но лишь гудзи Кэзухиро достиг того, что не удавалось никому. Перед его духовной силой не могли устоять даже самые могучие из ёкаев. Кроме одного. Борьба с демоном, которого ты освободила, стоила гудзи Кэзухиро всей его силы и самой жизни. С последним вздохом он всё же наложил заклятие, удерживавшее чудовище в камне более ста лет. Но всякое заклятие обратимо. Накладывая его, синсёку волен выбрать условие, при котором заклятие падёт, но не волен совсем не обозначить условия — иначе ритуал не может быть завершён. Гудзи Кэзухиро обозначил условие, но лишь теперь я понимаю, что мы толковали слова, произнесённые им перед смертью, неверно.

Он переглянулся со служителем, сидевшем по правую руку от него, и тихо добавил:

— На самом деле речь шла о крови человеческого существа, не рождённого на этой земле, но прикоснувшегося к ней всем телом.

Я сдавленно охнула, вспомнив, как валялась под кустом. Больше никогда не буду пить, не буду даже смотреть на алкоголь!

— Значит, мы бессильны что-либо изменить, — подытожил служитель в тёмно-синей одежде. — Судьба непреложна.

— Не в этом случае.

Головы присутствующих повернулись в сторону возразившего — старика, такого древнего, что, не удивилась бы, если он лично слышал предсмертные слова из уст гудзи Кэзухиро.

— Мне довелось повидать многое, — прогнусавил он дребезжащим голосом. — Заклятия ослабляют — ни один демон, каким бы могучим ни был, не может стряхнуть их, точно пыль с одежды. Тем более, если речь идёт о заклятии такой мощи. Сейчас ёкай ещё уязвим. Нужно время, чтобы он восстановился. Её кровь, — он ткнул в меня корявым пальцем, — даёт ему силу. Закопайте источник, и родник пересохнет. Если она умрёт, власть заклятия будет восстановлена.

Взгляды присутствующих устремились ко мне, а я, лишившись дара речи, смотрела на них.

— Мы не можем так поступить, — нарушил тишину служитель в тёмно-синей одежде. — Вы не следуете учению Будды, но ведь и для вас всякая жизнь священна. А это дитя — невинно.

— Жизнь — священна, это верно, — согласился гудзи. — Подумай, сколько их будет загублено, если чудовище не вернуть во власть заклятия, Кэцу-сама.

— Люди погибают от клыков и когтей чудовищ каждый день, — прозвенел взволнованный голос Тэкэхиро. — Но мы, призванные защищать жизнь, не можем осквернить себя пролитием невинной крови!

Ещё ни разу я не испытывала к кому-либо такой горячей благодарности, как в тот момент к этому едва знакомому парню. На мгновение наши взгляды встретились, и я беззвучно прошептала:

— Спасибо…

Но вот, будто кто-то невидимый взмахнул дирижёрской палочкой, и все заговорили одновременно. От спёртого воздуха у меня начала кружиться голова, боль от ран на спине постепенно становилась невыносимой. Гомон галдевших, точно на восточном базаре, монахов сливался в неразборчивый шум. Так хотелось прилечь, закрыть глаза и открыть их на футоне в теперь казавшемся таким родным рёкане… И вдруг меня осенило.

— Тории… — мой голос затерялся в гвалте, никто даже не глянул в мою сторону.

И тогда я набрала в лёгкие побольше воздуха и выкрикнула:

— Тории! Я ведь пришла через них!

Гвалт начал стихать, головы — поворачиваться ко мне.

— Если вернусь домой, то исчезну из этой реальности, как если бы умерла. Источник будет засыпан, и ваш ёкай упокоится с миром.

Секунда тянулась за секундой, они молча смотрели на меня — большинство враждебно, некоторые с недоверием. В глазах Тэкэхиро зажглась надежда.

— Сенсей, — обратился он к старику. — Это и есть решение, которое мы ищем! Если она вернётся в свой мир…

— …и это не подействует, мы упустим единственную возможность одолеть чудовище, — возразил тот.

— Я согласен с молодым гон-неги, — вставил монах-буддист. — Спасение невинной жизни стоит подобного риска.

— Даже если рисковать придётся благополучием деревни, в которой ты увидел свет, Кэцу-сама? — вмешался служитель по правую руку от старика-гудзи. — Жизнями твоих родных и друзей?

Во мне закипал гнев. По какому праву эта горстка полоумных решает жить мне или умереть? И за что? За проступок, последствия которого не могла представить и в бреду? Подхватив лежавшую на подносе бутылку с остатками воды, которую эти дикари вытащили из моей сумочки, я запустила ею в стену, прорвав дыру — стена оказалась из бумаги. Гомон тотчас смолк. Все, включая Тэкэхиро, уставились на меня, если не со страхом, то с настороженностью. А я яростно поднялась на ноги. Но припадок лишил меня последних сил, перед глазами всё плыло.

— Вы заслужили наказание этой вашей Вселенной… Вы чудовища… а не этот… ёкай…

Обморок будто хлопнул меня по голове. Я ещё успела подумать, что падать на циновку будет жёстко, прохрипела «дьявол» и провалилась в небытие…

[1] Синсёку — человек, отвечающий за содержание синтоистского святилища и поклонение ками, общее название служителей в синтоистских храмах.

[2] Хоши — буддийский монах.

[3] — сан — нейтрально-вежливый суффикс. Исп. младшими по отношению к старшим и при официальном обращении.

[4] Гон-нэги — низший ранг служителя в синтоистском храме.

[5] Ками — в синтоизме духовная сущность, божество. В древних текстах «Ками» называют божеств неба и земли.

[6] Гудзи — высший ранг служителя в синтоистском храме. Г. отвечает за храм и проводит в нём все ритуалы. Должность эта — почётна и передаётся от отца к сыну.

— сама — суффикс, означающий максимальное уважение и почтение. Примерный аналог обращения «господин», «достопочтенный».

[7] — кун — вежливый суффикс, означает близость, но, тем не менее формальные отношения. В отл. от «сан» употр. только по отношению к равным или низшим по положению.

[8] Одзё-сан — вежливое обращение к незнакомой девушке.

[9] Европа (финикийск. «заход», «Запад») — в древнегреческой мифологии дочь финикийского царя, похищенная Зевсом и унесённая им на о. Крит.

Глава 4

Какой раздражающий звук, не прекращающийся ни на секунду… Поморщившись, я приоткрыла глаза. В комнатке было темно, как в склепе. А раздражающий звук был стрёкотом насекомых — тонкая перегородка двери нисколько его не приглушала. Я приняла сидячее положение. Раны ныли, но боль была терпимой и, судя по всему, повязку меняли, пока я была в беспамятстве. Всё моё пребывание в этом кошмарном мире — череда обмороков и пробуждений. Но что делать теперь? Поднявшись на ноги, подошла к двери, попыталась её открыть — безрезультатно, я — пленница… Неужели они в самом деле собираются меня прикончить? До меня вдруг донёсся звук торопливых шагов, возня за дверью… и створка отодвинулась, открыв лицо Тэкэхиро.

— Одороита[1]! — выпалил он. —