Жена викинга из будущего. Любовь сильнее времени - Ли Ан Страница 7

— Держите его, — приказала я.

Четверо воинов прижали Эйнара к полу — по одному на каждую конечность. Я начала зашивать рану обычной иглой, прокаленной на огне и протертой спиртом. Игла с трудом проходила через кожу, приходилось проталкивать с усилием. Эйнар выл сквозь стиснутые зубы, но не дергался. Швы получались неровными — дрожащие руки не слушались, стежки выходили разной длины.

— Почему ты не даешь ему что-нибудь от боли? — спросил Рагнар, наблюдавший за процедурой. Он стоял рядом, и я чувствовала тепло его тела.

— Нечего дать. В моем времени есть лекарства, которые убирают боль. Здесь их нет.

— А мак? Настойка мака?

Я посмотрела на него с удивлением, на секунду оторвавшись от шитья. Опиум, конечно. Как я не подумала?

— Есть маковые головки?

— У Ингвара должны быть.

— Принесите. Сделаю настойку для Эйнара и для других раненых.

Пока я заканчивала зашивать рану — последние стежки, самые трудные, кожа уже начала отекать — притащили мешочек сухих маковых головок. Коричневые, с мелкими семенами, гремящими внутри. Я быстро объяснила Милаве, которая появилась среди зевак, как готовить настойку — не слишком крепкую, чтобы не убить, но достаточную для обезболивания. Показывала на пальцах пропорции, рисовала в воздухе.

— Три дня лежать, — сказала я Эйнару, перевязывая рану чистой (относительно чистой) тканью. — Если встанешь раньше, швы разойдутся. И никакого эля, только вода и бульон.

— Опять? — простонал он. Попытка улыбнуться превратилась в гримасу боли. — Я же только оправился от последнего раза!

— В следующий раз не лезь под нож.

Рагнар рассмеялся. Короткий, резкий смех.

— Она права. Хотя Ульф полез под меч, не под нож. Глупец. Думал, что страх перед колдовством сильнее страха передо мной.

— Будут еще, — тихо сказала Хильда, вернувшаяся с тряпками и ведром воды. Она начала оттирать кровь с пола, морщась от запаха. — Многие боятся её.

— Пусть боятся, — Рагнар пожал плечами. Движение было изящным, несмотря на его размеры. — Страх — это уважение. А уважение — это власть.

Он посмотрел на меня. На мои окровавленные руки — кровь засохла под ногтями, въелась в кожу. На порванный плащ, пропитанный кровью. На бледное лицо — я чувствовала, что меня вот-вот снова вырвет, желудок сжимался спазмами.

— Идем. Тебе нужно отмыться и переодеться.

— Я могу сама...

— Идем, — повторил он тоном, не терпящим возражений. Железные нотки проскользнули в его голосе.

Я последовала за ним, шатаясь. По дороге пришлось остановиться — меня снова вырвало на снег. Желтое пятно на белом, пар поднимается в холодном воздухе.

— Прости, — прошептала я, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Первая смерть всегда тяжела, — сказал он неожиданно мягко.

Он привел меня не в мою каморку, а в свои покои — отдельное помещение в дальнем конце длинного дома, отгороженное толстой дубовой дверью. Там была настоящая кровать с резными столбиками в виде драконов, их пасти оскалены в вечном рыке. Сундуки, окованные железом. Оружие на стенах — мечи, топоры, щит с вмятинами от ударов. И медвежья шкура на полу, густой бурый мех.

— Раздевайся, — сказал он, наливая воду из керамического кувшина в медный таз. Вода плеснулась, несколько капель попало на пол.

— Что?

— Ты в крови. Раздевайся, я не буду смотреть.

Он отвернулся к окну, скрестил руки на груди. Я колебалась, потом стянула окровавленную рубашку. Ткань прилипла к коже, пришлось отдирать. В комнате было тепло — здесь очаг горел всю ночь, угли еще алели.

Я быстро омылась холодной водой, стараясь не думать о том, что Рагнар в трех шагах от меня. Что мы одни в его спальне. Что он только что убил человека, защищая меня и Эйнара. Руки все еще тряслись, и я заметила глубокий порез на правой ладони — видимо, поранилась, когда держала ткань. Кровь уже запеклась, но рана была рваной.

— В сундуке есть чистая одежда, — сказал он, все еще не оборачиваясь. Его силуэт четко вырисовывался на фоне светлого окна. — Возьми что подойдет.

Я открыла сундук. Скрипнула крышка. Женская одежда — платья, рубашки, плащи. Всё качественное, дорогое. Тонкое льняное белье, шерстяные платья, расшитые серебряной нитью. Одежда его мертвой жены.

— Это... это вещи Торунн?

— Были. Теперь твои. Мертвым не нужна одежда.

Я выбрала простую льняную рубашку и синее шерстяное платье. Ткань была мягкой, приятной на ощупь. Всё было немного велико — Торунн была выше и крепче меня. Платье висело на мне, как на вешалке.

— Можно обернуться?

Он повернулся, окинул меня взглядом с головы до ног. Взгляд задержался на моем лице, потом опустился к рукам. Он заметил порез на руке.

— Ты ранена.

— Это ничего, просто...

— Покажи.

Он подошел ближе, взял мою руку. Его пальцы были теплыми и удивительно мягкими для воина. Он осмотрел порез, повернув ладонь к свету. Глубже, чем я думала — видна была подкожная клетчатка.

— Нужно зашить.

— Я сама не смогу, рука дрожит...

— Я сделаю.

Он усадил меня на край кровати, сам присел на корточки передо мной. Промыл рану спиртом — я зашипела от боли, острая, жгучая боль — потом аккуратно зашил. Его движения были уверенными, опытными. Стежки ровные, аккуратные, лучше моих на ране Эйнара.

— Откуда умеешь?

— Война учит. Не всегда есть лекарь рядом.

Он закончил, завязал последний узел, перевязал чистой тканью. Его пальцы задержались на моем запястье на секунду дольше необходимого.

— Тебе идет синий цвет. Торунн предпочитала красный.

— Расскажи о ней.

Не знаю, зачем я спросила. Может, чтобы разрядить напряжение, которое повисло между нами. Может, из любопытства.

Рагнар сел на кровать рядом, матрас прогнулся под его весом. Жестом пригласил меня сесть рядом. Я села на самый край, держа дистанцию — между нами было два фута пустого пространства.

— Она была как буря. Яростная, непредсказуемая, прекрасная. Дочь берсерка, внучка берсерка. В битве она была страшнее многих мужчин. А в постели... — он замолчал, покачал головой. — Прости. Не должен говорить так с тобой.

— Почему?

— Потому что ты не такая, как она. Ты... другая.

— Слабая?

— Нет. Не слабая. Иная. Торунн была огнем. Ты —