Главная проблема дракона - Надежда Николаевна Мамаева Страница 7

Пауза затягивалась, как удавка на шее висельника. Отче нервно сглотнул. Я молчала. Нет, сказать мне было что, и много. Но в основном это были те слова, которые редакторы заменяют многоточием. Так что сейчас я исключительно думала. Многоточиями.

Какая высокородная сволочь этот лорд! Я ведь даже «да» не сказала, а он уже объявляет о помолвке. И это наталкивало на мысли, что деньги нужны опекуну позарез. Просто в приданое запустить мохнатую лапу, похоже, было быстрее, чем в наследство.

– Но она же умертвие? – наконец нашелся преподобный.

– Нет. Она вполне живая, – возразил мой – в гробу я его видала – женишок.

– Но как же… Я отпевал ее еще сегодня утром! – возразил священник и, поняв, что в спальню через открытые шторы уже прокрался рассвет, поправился: – Вернее, вчера.

– Вчера отпевали, сегодня обвенчаете! – рявкнул опекун.

А у меня екнуло в груди. На такую скорость я не рассчитывала.

– А как же церемония обручения? – выдохнула я, старательно изображая нежную фиалку, и для верности добавила: – И траур!

У лорда заходили желваки, а глаза начали наливаться кровью. Еще немного, и он впадет в бешенство. Кажется, понял это и преподобный, потому как пришел ко мне на помощь:

– Леди права, мессир, – обратился он к Костасу. – Я понимаю, что честь юной девы была только что скомпрометирована, и вы, как всякий благородный господин, хотите поскорее все исправить. Но похороны были только что. И пусть они закончились благополучно, но дом еще не отошел от траура.

– К тому же пышная церемония лишь подтвердит, что мы вступаем в брак по доброй воле, а не в силу обстоятельств, – начала я подталкивать опекуна в нужную мне сторону. – И я хочу белое платье и гостей… Мы же можем позволить себе такое торжество. Свадьба – это же раз в жизни!

Костас стиснул зубы. Ему явно не хотелось медлить. И тут я произвела контрольный выстрел:

– К тому же я еще чувствую слабость…

Это был прямо-таки хрестоматийный момент, чтобы лишиться чувств. И я решила, что каждый автор хотя бы раз должен использовать клише. Правда, до этого думала, что в книге, а не на себе лично, но, как говорится, нужно работать с тем, что имеем.

Вот только, падая на пол, я не учла, что рыцарством опекун не страдал. Так что меня никто не поймал.

Раздался грохот. Рухнула я не изящно, зато старательно. Аж в глазах потемнело. Стон подавила в зародыше, решив для себя, что обязательно стоит потренироваться падать в обморок. Чтобы в следующий раз это вышло красиво, прицельно, драматично и не так травматично.

Лорд же, не подозревая о моих планах, приказал слугам переложить меня на кровать, разуть и, после того как все было исполнено, распорядился, чтобы рядом со мной осталась горничная.

По словам опекуна – чтобы позаботиться обо мне, как я очнусь. На деле – наверняка чтобы следить.

Так что вскоре в комнате остались лишь мы с молодой служанкой в чепце, за которой я украдкой следила за ней из-под опущенных пушистых ресниц. Девушка же, и не подозревая об этом, сцеживала зевки в кулак, пыталась бодриться, сидя в кресле. А за окном меж тем занимался день.

Бархатные занавеси были отдернуты, и лучи солнца, словно золотые нити, тянулись через оконные створки, окутывая комнату мягким сиянием. На стенах, украшенных фресками, еще играли серые рассветные тени.

Снаружи доносились звуки пробуждающегося дома: отдаленные голоса слуг, скрип, звуки, с которыми обычно рубят дрова, приглушенный, будто издали, конский топот и ржание.

Утренний свет постепенно заполнял пространство, горничная все больше клевала носом, а я выжидала, чувствуя, как затекло уже все тело. Безумно хотелось пошевелиться, но я боялась выдать себя. И наконец моя невольная надсмотрщица уснула.

А я осторожно откинула плед и встала с кровати. Да, порой бывали дни, которые стоило переждать на кровати, прячась в одеялковые пещеры. Но сегодня – явно не такой. Все же я переоценила свои силы. С бракоустремленностью лорда полтора месяца мне в этом доме в девицах не продержаться: не успею оглянуться – мигом окажусь у алтаря. Поэтому я решила внести в планы коррективы: собрать все ценные вещи Одри – и сбежать.

Задумано – сделано. Достала из шкафа саквояж, планируя закинуть в него пару платьев, но тут представила, как бегу по полю с такой бандуриной и… отдала предпочтение сумке гробокопателя: вместительная, удобная, опять же длинный ремень, который можно перекинуть через плечо, оставив руки свободными… Так что запихнула в эту холщовую торбу мешочек с девичьими драгоценностями и кошель, которые вчера нашла, прихватила женские ботинки, которые были мне впору, платье, трофейный плащ из склепа и выскользнула в безлюдный коридор. Пройдя по нему, нашла пустую комнату и уже в ней переоделась, наконец избавившись от савана.

Все, я готова к побегу! Найти бы только конюшню… И пусть сама я верхом ездить почти не умела – пару раз, когда сидела в седле на конных экскурсиях, не в счет, но надежда была на прежнюю хозяйку тела и законы жанра. Все же Хайрис – героиня, а значит, у нее все должно получаться. И точка.

С такими мыслями я спустилась на первый этаж, где кое-что было знакомо. Так что черный вход, через который дворецкий и провел меня в дом, я нашла быстро. А вот с конюшней было сложнее. Но помогло определиться призывное лошадиное ржание.

Так что я украдкой, перебежками, добралась до стойл. В основном те оказались пусты, лишь в нескольких были лошади. И о чудо – одна из них даже оседлана.

Я подошла к ней, прикидывая, как взобраться. Кобыла же стригла ушами и таращилась на меня с опасением. В общем, мы обе друг другу не нравились, но делать нечего… Я осторожно вошла в стойло, и тут эта четвероногая пакость решила возмутиться. Встала на дыбы и пронзительно заржала. Надо мной взметнулись кованые копыта.

Я представила, что сейчас она ими долбанет по моей голове и размозжит ее…

Обычно я ничего и никого не боялась. Ну разве что иногда себя… Но тут испугалась так, что сердце заколотилось как бешеное, ударилось о ребра, кажется, едва не проломив их, оглушенное, рвануло к горлу. Пульс застучал в висках. А затем в районе солнечного сплетения как будто что-то взорвалось.

Копыта лошади пронеслись перед моим лицом, не задев, ударили о доски пола, а в следующий миг я ощутила ее – магию. Ее энергия поднялась, словно волна, растеклась по венам раскаленной лавой, заполняя меня, будто где-то внутри прорвало плотину.

Я открыла глаза и увидела мир вокруг себя по-новому. Ярче. Острее. Объемнее… А еще появилось странное ощущение. Будто лежавшее в углу сено, доски под ногами, кобыла, которая, отчаянно боялась – все это я чувствую, даже не прикасаясь.

– Тише… Тише, – прошептала я, не зная точно, кого уговариваю. Ее или себя.

А затем протянула руку и погладила животину по шее.

По той пробежала дрожь, но больше лошадь встать на дыбы не порывалась. Не знаю, успокоила ли ее магия, которая обвивала сейчас мою руку и с нее лилась на тело кобылы, окутывая то, словно попона. А может, животину убаюкал мой голос… Но, так или иначе, вороная стихла. Я взяла ее под уздцы и вывела из денника, а затем не с первой, правда, попытки взобралась в седло.

И вот тут-то выяснилось, что у главных героинь и проблемы – самые главные! Потому как вороная встала столбом. А я не представляла, что дальше делать. Тело Одри ничегошеньки по поводу верховой езды не помнило. А я в совершенстве знала лишь как водить машину. Так что решила действовать по тому же сценарию. Вставить. Правда, не ключ в зажигание, а ноги в стремена. А после наддала пятками по бокам вороной.

Та возмущенно заржала, поджала задние ноги, подняла голову и приготовилась оттолкнуться передними, изобразив свечку, но я прошипела злой гадюкой:

– Только попробуй! Пущу на колбасу!

Удивительно, но животина дурить раздумала, а я, воодушевленная, добавила:

– А теперь пошла! Пошла!

И лошадь ринулась черной стрелой из конюшни. Я