Карен Монинг - Рожденные лихорадкой (ЛП) Страница 67

Её двор был двором чувственности, и этот мужчина по праву когда-то считался его королём. Комната была насквозь пропитана страстью, насыщая сам воздух, в котором был подвешен и её гобелен, драпируя плетение его нитей ещё одним её поневоле возбужденным воплощением.

Взору посетителя на стене будуара открылась бы лишь красочная картина охоты, в центре которой, перед жертвенником, на котором лежал великолепный белый олень, стояла, глядя с гобелена, хрупкая, миловидная женщина со светлыми волосами и радужными глазами.

Она на королевский зубок выучила легенды о невероятно гениальном, ужасающе могущественном, диком, полубезумном богоподобном короле, который чуть не уничтожил всю их расу, приговорив их влачить жалкое существование из-за своей одержимости смертной.

Она презирала Тёмного короля за то, что он отгородился от неё. За то, что он убил истинную королеву, прежде чем Песнь была передана по наследству. За то, что им ради выживания пришлось вступить в союз со слабовольными существами и стать тенью былого величия и могущества.

Она и себя презирала за то, что не смогла разглядеть того, кто скрывался за фасадом ближайшего её советника В'Лейна, и позволила ему запереть себя в студёной темнице, в ледяном гробу, где ей ничего больше не оставалось, кроме как надеяться на то, что посеянное давным-давно среди Келтаров, ОКоноров и многих других принесёт свои плоды, и ей удастся выжить. Выжить лишь для того, чтобы снова поставить на кон свою жизнь уже в следующем испытании, которое тоже было ей открыто в видении.

А это её навязанное магией заточение в наполненном воспоминаниями будуаре вовсе и не жизнь. Она словно заперта в очередном гробу в то время, как её раса страдает от неизвестно каких мучений.

Стены тюрьмы для Тёмных пали. Даже будучи в ледяном плену гроба, полностью лишенная сил сутью тёмной тюрьмы, которая не допускала присутствие магии, она почувствовала, как стены вокруг неё рухнули, ощутила тот самый момент, когда древняя, несовершенная песня угасла.

Она, как никто другой из Светлых, понимала, в какой опасности находится их раса. Ведь это она использовала несовершенную Песнь, фрагменты которой отыскала то тут, то там, чтобы связать царства Фэйри с миром смертных. Она смогла уберечь свой двор, над которым нависла угроза вымирания, лишь обручив его с планетой людей.

Необратимо.

И если этот мир поглотят чёрные дыры, то та же участь постигнет и царства Фэйри.

Перед королём она притворилась, что ничего этого не знает, но именно по этой причине она так настаивала на том, чтобы он начал действовать.

Она прекрасно осознавала, насколько плачевными были их обстоятельства. Она сама пыталась найти мифическую Песнь, пытаясь восстановить ту колоссальную магию, что породила их расу. Она изучала легенды. Знала правду. Песнь взыскивала непомерную плату с несовершенных существ, коими все они являлись в разной степени. Не существовало легкого решения. Ей придётся многого лишиться.

Но ещё она знала что-то, чего не знал даже сам Король. Если ей удастся с помощью манипуляций и соблазна вынудить его спасти Дублин и соответственно её двор, наибольшую цену придётся заплатить именно ему.

Гобелен, в который она превратилась, покрылся рябью и содрогнулся от лживых иллюзий Короля. Ведь если верить им, то это именно она лежала на тех густых мехах и кроваво-красных лепестках роз, пока в воздухе витали бриллианты, освещая будуар словно миллионы сверкающих звёзд.

Если верить ему, то она когда-то была смертной и была влюблена в виновника всех бед их расы, создателя скверны, того, кому была совершенно безразлична предыдущая Королева, его суженая, и уж подавно двор, который он покинул.

— Круус вынудил тебя выпить из котла забвения, — сказал Король перед тем как уйти.

Она никогда не пила из котла. Королевам это не положено.

— До того, как ты стала Королевой. Когда ты была моей.

Она не поверила ему. Отказывалась ему верить. А даже если так и было — какая теперь разница? Она теперь та, кем является. Светлая Королева — лидер истинной расы. Целую вечность ею является. Ничего не знает о его лживых историях. И знать не хочет.

Но в то же время, ей совершенно не понятно, зачем ему весь этот фарс.

Ему ничего от неё не нужно. Он Тёмный Король. Сущность, состояние материи, которое далеко за гранью их восприятия. Ему ничего и ни от кого не нужно. Легенды становились слишком путанными, когда речь заходила о его происхождении. То же касалось и их происхождения.

Она прищурила свои тканевые глаза, плетение гобелена пошло рябью. Как такое безумное, как Король, существо смогло изобразить глубину чувств, открывшуюся её взору?

Эмоции были чужды её расе в этом их первозданном виде. Они могли ощутить лишь отголоски того, что чувствовали примитивные создания, среди которых они жили, по этой причине она и выбрала этот мир: скрасить их блеклое существование, усилить угасающие страсти, чтобы удовлетворить их в полной мере.

Но на огромном круглом возвышении женщина, которая выглядела и двигалась точно так же, как она, глядя вниз на существо, которое она впускала не только в своё тело, но и в самую свою душу, смеялась так, как сама Эобил никогда не смеялась. Прикасалась так, как она сама никогда не прикасалась. Была взволнована Королём, которого ненавидела, до такой интимной глубины, которую считала невозможной.

— Брось свою глупую затею, — произнесла женщина на кровати, внезапно став серьёзной. — Сбеги вместе со мной.

В видении Король тут же разозлился. Она это чувствовала, даже будучи гобеленом.

— Мы уже говорили на эту тему. Вопрос исчерпан.

— Мне это не нужно. Я не хочу жить вечно.

— Это не ты останешься одна после твоей смерти.

— Тогда стань таким же человеком, как я.

Эобил ещё больше сощурилась. Фейри, который ради человека готов стать человеком? Да никогда. Лишь один Адам Блэк мог настаивать на подобной глупости, так опуститься, но для этого его безумия были веские причины, и вина за это лежала целиком и полностью на ней.

Король же продемонстрировал свойственную всем фейри ответную реакцию.

Отвращение.

Он не желал отрекаться от славы Древних, достойных чести, Первородных. А в его случае, может, и самого Первозванного. Но всё же… Песнь была доверена не ему. А женщине. И на то была веская причина. Страсть не ослепляет женщин. Она их очищает.

И когда он поднялся, возвысившись над женщиной, которой по его утверждению и была Эобил, она почувствовала то, что чувствовала женщина, лежащая на кровати, и это раздражало, причиняло неудобство: бессилие от осознания того, что ей не добиться своего. Обреченность, ведь невозможно заставить слепого увидеть. Она знала, что ей уже не достучаться до своего любовника.