Меч Тамерлана - Евгения Витальевна Кретова Страница 65

– Так что я выиграл, милая, – звериная морда наклонилась над Катей, красные глаза-угольки горели, словно факелы.

– Я тебе не милая, – огрызнулась Катя.

Авар оказался с противоположной стороны ущелья, прямо за спиной зверя. Катя сцепила пальцы, сжала их до боли – чтобы не закричать и не выдать себя, чтобы не смотреть на крадущуюся тень Авара и не надеяться на него.

«Я приняла силу рода, всю, без остатка. Я – его последняя надежда», – слова древнего заклинания приобрели тот самый смысл, фатальный.

Сердце подскочило к гортани, страх пульсировал в висках, паника перехватывала дыхание, связывая по рукам и ногам. Катя удобнее перехватила меч и неловко ударила им. В отличие от мастерского владения саблей Авара, Катя держала оружие впервые и, как им пользоваться, представляла с трудом. Однако, к своему удивлению, стоило только пустить его в ход, как меч стал легче, маневреннее. Он словно сросся с Катиной рукой, став ее продолжением.

Авар размахнулся своей кривой саблей, успев нанести Мороку несколько ударов. Половина крыла оказалась отсечена, но тут же отросла вновь. Когтистая лапа схватила Авара за горло и подняла к своему лицу. У джинна глаза вылезли из орбит. Воздух со свистом выходил из гортани, но он все равно сделал еще один выпад, проткнув саблей тень в области шеи.

– Глупый джинн!

Катя бросилась вперед.

Слишком поздно: Морок, распахнув широкую пасть, забросил в нее джинна и проглотил.

Меч в Катиных руках горел, став легким подобно перышку, он со свистом рассекал ветер. Выпад – стремительная дуга, отсекшая мчавшихся за ней всадников. И еще один, в прыжке, разрубая зверя от плеча до пояса. В пылу битвы Катя отскочила на склон, с которого только что атаковал Авар. Действительно удобная площадка: хоть и узкая, но прямо напротив морды Морока. Получив увечье, Морок взвился, резко развернулся, разыскивая Катю. Глаза-угольки горели и подслеповато щурились.

– Убью! – прорычал он.

Когтистая лапа мелькнула у самого носа царевны, она успела перескочить на соседний валун, пригнулась к камням, чтобы тут же подпрыгнуть. Воздух опалило жаром, один из пальцев Морока рассыпался угольно-черной пылью. Здоровой лапой он попытался схватить Катю, та ловко отскочила снова.

Никогда особо не отличавшаяся спортивными достижениями, сейчас она откуда-то знала, где ждать следующей атаки, мыслила так, словно провела сотни подобных сражений. Она чувствовала противника, слышала его. И более того, она владела мечом.

Не зная ударов, не ведая тактики ведения боя, она срослась с оружием, став его частью. Меч, будто заговоренный, нашептывал ей решения, управлял ею, вел ее, вдохновлял.

Края ущелья отодвинулись. Отсюда, со своего уступа, Катя видела на дне сотни духов и хранителей родов царства Мары. Они сражались ожесточенно, безжалостно сминая ряды теней и прислужников Черного морока.

Совсем рядом Катя видела бескрайние луга и серебристо-голубое свечение, распадающееся яркими огненными лилиями. Духи Темного морока – бок о бок с духами Светлого. И они тоже выдавливали Черный морок, разбивая его и оттесняя от границ, загоняя снова под землю, на самое дно миров.

А где-то очень далеко отсюда Макошь, облаченная в красные одежды, остановилась, посмотрела наверх, туда, где Черный морок перетекал в небо, все еще загораживая солнце. Серебряное поле из огненных лилий поистрепалось. В белоснежном щите то и дело появлялись прорехи, которые тут же заполнялись чернотой.

– Катя! Смотри, Лушенька…

Велес тяжело посмотрел вверх.

Тучи расступились, показав истинное лицо врага – крылатого зверя с когтистыми руками-лапами, ноги которого уходили далеко под землю. Перед ним, словно древняя воительница, – царевна. Светлые волосы растрепал ветер, губы сомкнуты решительно, взгляд устремлен вперед, ни тени страха.

– Это моя дочь, – прошептал Велес. И закричал, срывая глотку: – Это моя дочь!

Оттолкнувшись от камней, она взмыла вверх, будто птица. Плащ первородного развевался за ее спиной, искрясь сотнями сине-голубых мотыльков. Выпад и еще один удар – на этот раз в центр туловища Морока, следом – серия уколов в область сердца, если у этого чудовища оно вообще есть.

Велес, удобнее перехватив свой меч, ринулся вперед. Он точно знал, что нужно делать. Врезаясь в черную мглу, в которой было ничего не видно, он рассекал ее огненно-светлым мечом, и та крошилась, осыпаясь к его ногам. Не разбирая дороги, не опасаясь гибели, он наносил один за другим удары туда, где было основание Морока, уходившее, словно корни гигантского дерева, глубоко под землю.

Один из его ударов совпал с ударом дочери там, в мире людей, – он услышал это по яростному реву зверя, которым стал Черный морок. Тот покачнулся, потерял свою плотность, уменьшился в размерах и будто осел. От него поднимались тонкие угольно-черные языки. Он медленно таял, оставляя вместо себя два тела. Велес узнал их обоих: Флавий с бледным, фарфоровым лицом – и Темновит. Там, где у него должно было быть сердце, зияла пустота.

Подхваченные тающим черным облаком, они медленно падали в пустоту, обращаясь в прах.

Данияр, проваливаясь в небытие, видел Катю со стороны и не узнавал: она ли это, его несмелая и неловкая царевна, богиня Удачи? Катя предпринимала атаку за атакой, крутилась разъяренной пчелой и жалила, жалила, жалила. И после каждого удара от Морока отделялась тень и таяла в надвигающихся сумерках.

Но Морок все еще злился. Оседая в ущелье, пытался схватить царевну, но оказывался всегда на полшага позади нее – пока от него не остался лишь небольшой, размером с кулак сгусток, который, увернувшись от очередного удара Кати, взмыл вверх и растаял.

В мире богов воцарилась тишина. Черные тени, поднимавшиеся до неба, застыли и начали медленно таять, растворяясь.

– Удалось. Ей это удалось, – Мирослава бросилась на шею мужа и заплакала.

Велес прижал к себе жену, но не мог отвести глаз от собственной дочери, продолжал шептать:

– Это моя дочь…

Катя без сил стояла на краю уступа, опираясь рукой на средневековый меч.

Над ее головой полыхали звезды, утопая в малиново-розовом рассвете.

Теперь ей едва удавалось перевести дыхание. Меч снова стал тяжел – он сослужил свою службу и теперь жаждал покоя.

* * *

В восемь пятнадцать утра, когда Милана с родителями только принялись завтракать, зазвонил мамин сотовый. Глянув на номер, она торопливо вытерла руки полотенцем, посмотрела на отца.

– Это врач! – Приняв вызов, поздоровалась: – Добрый день!.. Да, это я. – Глаза заблестели, на губах, расцветая, загорелась улыбка. – Да, я поняла, сейчас приедем.

– Что он сказал? – Милана и отец спросили одновременно.

Мама расплакалась:

– Она очнулась! Ей лучше…