Крыло Королевы (ЛП) - Торн Джессика Страница 65

— Я здесь, — шепчу ему, пытаясь успокоить, забрать себе немного его боли. — Я здесь, любимый.

— Нет, — даже его внутренний голос слаб, почти сломлен. — Нет, Бел, пожалуйста, — Кон отталкивает меня. Ему не хватает сил, но решимости в избытке. — Ты не должна быть здесь. Не должна это чувствовать. Уходи. Ничего не говори мне, просто уходи.

Но я всё ещё тянусь к нему, стараясь утешить его, как это делала со мной Ренна. Он сопротивляется, но я не отпускаю.

— Я приду за тобой. Я приду сюда. Не сдавайся.

— Аэрон! Фавре! — кричит он вслух. Его голос отражается от холодных каменных стен и повторяется эхом. Его мучители воспринимают это как бредни сумасшедшего. Они смеются, эти гравианские палачи. Я слышу их смех. Один из них наклоняется ближе, рассматривая лицо Кона. Я узнаю его. Чолтус. Он обнажает зубы в злорадной усмешке, заставляя меня отпрянуть. — Заберите её! Прошу! Уведите её!

Рондет приходит за мной. Я не могу их остановить, как не могу и помочь Кону. Я не могу справиться с болью и страхом, поглощающими меня. Это ураган, а я просто мотылёк, попавший в него. Рондет ныряет в вихрь агонии, в котором сейчас находится Кон, и вытаскивают меня. Но они тоже успевают это почувствовать. Всего на мгновение, но чувствуют.

Они кричат, я кричу, Кон кричит. Члены Рондета уводят меня по его вымученному приказу. Оттаскивают меня от него, разрывая нас. Их нечеловеческие голоса звучат в жуткой гармонии, звенят, как колокола в ночи.

Я вскакиваю, очнувшись, и слышу, будто кто-то всхлипывает. Сломленный, отчаянный звук, который словно бы не имеет конкретного источника, а доносится ото всех стен вокруг меня.

Я часть его, этого плача пяти душ, и это всего лишь отголосок мучений Кона.

— Уходи, — говорит четвёртый голос. Она расшатана, но держится лучше, чем остальные. Она заботилась о нём всё это время. Разделяла его боль, поддерживала его. Она знает, что делает. Она хотела, чтобы это увидели остальные. А я была инструментом. Она использовала меня. И в то же время я понимаю, что поступила бы так же. — Иди. Оставь нас.

Мне хочется умолять их помочь ему, помочь мне добраться до него, сделать хоть что-нибудь. Но я знаю, что они меня за это не поблагодарят. Пока нет. Они вообще могут отказаться со мной разговаривать.

Но четвёртый голос… Она понимала, что делает, ведь так? Мне остаётся только верить в это.

«Ничего не говори мне», — попросил он. Потому что не был уверен, что сможет это скрыть, что не выдаст под пытками. Мой Кон сломлен. Он пребывает в мире нескончаемых мучений.

Когда сам Рондет последний раз испытывал такую боль? И хуже всего то, что её испытывает тот, кого они так сильно любят.

Глава 24

— Бел, — кто-то трясёт меня, непривычно грубо. Роль принцессы изнежила меня. Я совсем распустила себя вдали от братьев. Мне снятся сны о прошлом, когда всё было хорошо, потому что я не могу вынести тот кошмар, в котором оставила Кона. И я ненавижу себя за это. — Ну же, Бел.

Сейчас ранний вечер. Или утро. Не знаю точно. Свет снаружи приглушённый. Но потом я вспоминаю, что нахожусь глубоко под землёй и здесь всегда такое освещение, за исключением самых солнечных дней. Как долго я спала? Я помню, как, шатаясь, покинула покои Рондета и вернулась сюда на автомате. Петра завалила меня вопросами, но я не отвечала. Она продолжала упорствовать, и я вывалила все разведданные, продолжая игнорировать остальные вопросы. И вообще всё остальное. Я попыталась подавить мысли о мучительной боли. Обо всём этом кошмаре. Я рухнула на койку и заснула.

Я прочувствовала всё, что испытывает Кон. Вот только он продолжает терпеть муки, а меня отослал прочь. И Рондет это понял. Теперь они знали, для чего он страдает, кого пытается защитить… их самих. Внезапно это стало таким очевидным и теперь причиняет гораздо худшую боль, чем воспоминания о его мучениях. Он защищает Рондет, хранит их секрет. Он проходит через все эти страдания, чтобы гравианцы не смогли ничего узнать о коренных антейцах и их подземном царстве. Потому что кто знает, что они тогда сделают? Кристаллы оттуда стоят целое состояние, а неведомая раса… уязвимая, дремлющая раса… то, что от неё осталось… Природные ресурсы — добыча ценная, но открытие Рондета — бесценно.

— Принцесса, пожалуйста. Бел, ты должна пойти.

Это Петра, моя стражница, моя подруга, она возвращает меня в реальность. Я выныриваю из тёмных глубин своей депрессии, в которой хотела бы утонуть, и приоткрываю глаза.

— Что случилось?

— Там Джондар и Том, у них что-то получилось. Они хотят, чтобы ты пришла.

Я с трудом поднимаюсь, в голове туман от усталости.

— Заработало? Они с кем-то связались?

— Пока нет.

Я не трачу время на слова. Надеваю халат из плотного красного бархата, который кто-то принёс специально для меня. Я безмерно рада тому, какой он тёплый, потому что здесь холод до костей пробирает. Но я снова вспоминаю, как мёрзнет Кон в подземельях Лимасилла, и вздрагиваю. Чувство вины, этот вероломный червячок, забравшийся в самое сердце, терзает меня изнутри.

Джондар и Том увлечены бурным обсуждением. Они обмениваются бóльшим количеством слов, чем за последние несколько дней вместе взятых. Я обращаю внимание на огромное устройство, замысловатое, но прекрасное в своей сложности, совсем как Кон. От него исходит приглушённое свечение. Это скорее целое искусство, чем просто механизм. Нет, неправильно выразилась. Все изобретения Кона — настоящие произведения искусства и одновременно с этим шедевры механики. И то, и другое идут рука об руку, когда он создаёт свои творения.

И это, хоть и сделанное чужими руками, не является исключением.

Однако я замечаю некоторые изменения. Оно выглядит как нечто, что мог оставить коренной антеец, — наверное, это влияние Аэрона. В изящно переплетённых проводах на самой верхушке я вижу след Джондара — не могу точно сказать, почему, но мне кажется, что именно он умеет видеть красоту в строгом порядке. И уравновешивает всё это, добавляя контраста и придавая устойчивости, чисто вейрианский подход к вещам.

Том, заметив меня, подмигивает. Он хватает Джондара за руку и тянет в мою сторону. Тот в первые секунды выглядит шокированным от подобной демонстрации близости при свидетелях, но Тома, похоже, это ни капельки не смущает. С чего бы? У него нет никакой проблемы с этим. Он любит и готов показывать свою любовь. Счастливчик. Но я не могу не радоваться за него.

— Тебе стоило видеть, как он это делает. Это просто потрясающе. Он как будто бы просто знал, что нужно делать.

Джондар краснеет.

— Я был не один. К тому же мы не знаем, работает ли аппарат. Вроде как должен.

— Конечно, работает. Поэтому мы и позвали Бел.

— Вы ещё не проверяли? — спрашиваю я.

— Пока нет, ваше высочество, — Джондар, судя по всему, хотел провести ещё несколько тестов, прежде чем звать меня. Я теперь легко читаю всё по его лицу. И понимаю его. Он не любит действовать импульсивно. Это хаотично, беспорядочно, неподобающе.

Бедный Джондар. Он безнадёжен.

— Так давайте проверим, — Том мягко толкает плечом Джондара, и его улыбка становится ещё шире. Он неудержимый. У Джондара нет ни шанса. — Вперёд.

— Это должен сделать не я. Бел?

Не могу сдержать улыбку. Наконец-то он называет меня по имени. При других людях и без непосредственной угрозы жизни. Это только начало. Мне даже кажется, что дружбы.

— Ты починил это устройство. Тебе и включать.

Джондар хмурится. Опять я предложила нечто неподобающее — мой вечный недостаток в придворных делах. Но это уже не имеет значения. Он уступает и подходит к панели управления. Некоторые лампочки уже горят, он поднимает рычаги, и загораются все остальные. Что-то гудит, и этот звук находит отклик у меня в груди, посылая мурашки по всему телу.

Такое ощущение, будто это часть меня. И часть пещеры вокруг, часть кристаллов. Но вибрации кажутся неправильными, выбивающимися из ритма.