Имперская жена - Лика Семенова Страница 60

Она молчала, лишь сглатывала. Напряженная, бледная, будто неживая.

— Могу я узнать, что случилось? Мне казалось, ты ни за что не готова была расстаться с этой девушкой.

Сейя молчала. Но я ловил на себе такой пристальный звенящий взгляд, что становилось не по себе. Она словно пыталась что-то рассмотреть во мне, но одновременно будто кричала, умоляла о чем-то. Знать бы, о чем.

Она, наконец, разомкнула губы:

— Индат — не самая умная рабыня. Она иногда забывается…

Я кивнул:

— Немудрено. Ты слишком приблизила ее. Это никогда не доводит до добра. Забывшихся рабов нужно учить. Если хочешь, Брастин займется этим. В конце концов — это его прямая обязанность.

Она поспешно покачала головой, вновь тронула ворот:

— Я не хочу, чтобы она пострадала.

— Но она огорчила тебя. И, вижу, что сильно.

Сейя лишь снова опустила голову, но тут же опять подняла, с опаской посмотрела на меня:

— Рэй, что со мной будет, если я не оправдаю ожидания Императора?

— Тебя это не должно волновать. Ты — моя законная жена. За любые твои промахи отвечать мне. Я найду, что ответить. Император, де Во, мой отец… они будут ждать столько, сколько понадобится. Не думай об этом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А бывают промахи, которые не прощаются?

Я заглянул в ее зеленые глаза:

— Почему тебя это интересует?

Она пожала плечами, глотнула кофе. Я отчетливо видел, как чашка подрагивала в ее руке.

— Здесь все иначе. Иначе… чем дома.

Наверное, она была права, я понятия не имел, чем живут в глуши.

— В каждой семье свои правила. Я хочу, Сейя, чтобы у моей жены не было от меня тайн. Тайны разрушают брак.

Она опустила голову:

— А если у меня тайны появятся?

Я поймал ее руку, коснулся губами кончиков ледяных пальцев:

— Я бы не хотел этого. Или они уже появились?

Она натянуто улыбнулась, тронула ворот:

— Конечно, нет.

Она лгала. Испуганно и неумело. Но какая тайна может быть у моей жены? Съела лишнюю конфету или назвала рабыню дурным словом?  Меня не отпускало странное чувство, что она все время хотела что-то сказать. Но так и не сказала…

57

Я не смогла. Искренне хотела, потому что эта отвратительная тайна уничтожала меня, выворачивала. Но не смогла. Я ненавидела себя за малодушие. Как бы я призналась в тот самый миг, когда он говорил о тайнах? Все равно, что резать руку, которую тебе только что протянули. Я вытащила нагретую пластину из-под корсажа, положила на ладонь, коснулась кончиками пальцев металлической бороздки. Я ненавидела эту вещь. И себя за нее.

Я мучилась всю ночь, металась в липком нервном бреду. Порой мною овладевало такое отчаяние, которое выливалось в сиюминутную решимость. Хотелось тут же вскочить, бежать, сломя голову, сбросить с себя груз этой ужасной тайны и принять все, что обрушится на меня. Один раз я даже стояла у двери, но выйти так и не осмелилась. Струсила. И решила полагаться на случай, носить чип при себе и ждать.

Я даже обрадовалась, когда мой муж пригласил меня в сад, сочла знаком. Но его слова о наказании Индат поубавили мой пыл. Она — дура. Но моя дура. Не прощу себе, если ее будут бить. Но и брать всю вину на себя я тоже не была готова. И чем больше я боялась, тем чаще подкрадывалась предательская мысль, что все обойдется. Ведь Индат не устанавливала прямую связь. Галавизор мог оказаться неисправен. Сигнал мог остаться незамеченным… Но сиюминутное воодушевление снова и снова осыпалось пылью: я бы могла рассуждать подобным образом там, на Альгроне. Не здесь. Не среди этих людей. Если бы Рэй смог услышать меня, если бы смог понять… Все бы было иначе.

Я задыхалась без Индат. Мои комнаты будто распирало от пустоты, а воздух стал холодным. Управляющий прислал мне уже знакомых вальдорок, но я выставила их в приемную — лучше пустота, чем чужие лица. И я будто наказывала саму себя, обрекала на одиночество.

Я не привыкла быть в одиночестве. Я физически ощущала его, не находила себе места. Будто расцарапывала ногтями рану глубоко в груди. И не оставляло ужасное ощущение, что за мной наблюдают. Непрестанно. Отовсюду. Я кожей чувствовала пугающую тяжесть чужого присутствия, чужого взгляда, чужого дыхания. Чувство вины… Неподъемное. Оно душило меня.

Пластина в ладони разогрелась, будто вплавлялась в кожу. Я разжала кулак — плохая идея. Мой муж может прийти в любой момент, обнаружить ее тогда, когда я окажусь совсем не готова. И будет еще хуже… Я огляделась: в спальной я провожу больше всего времени. Лучший вариант — чтобы постоянно было на глазах. Я нервно металась по комнате, пытаясь найти угол, которого не касаются рабы. Но они касались всего, любой мелочи. Оставались лишь мои драгоценности. Я открыла шкафчик в стене, сунула чип в первую попавшуюся коробку, будто он горел в руках. Едва успела прикрыть дверцу, как увидела на пороге управляющего.

Он поклонился:

— Моя госпожа…

Я остолбенела, не понимая, как долго он стоял там. Но темное лицо не выражало ничего подозрительного. Я стала болезненно мнительной от страха. Брастин сжимал в руках какие-то книги с толстыми голографическими корешками.

— Его светлость пожелал, чтобы я отобрал для вас эти книги, — управляющий подошел к столику у окна, положил на перламутровую столешницу.

Я сделала несколько шагов:

— Что это?

— «Генеалогия высоких домов» и «Придворный этикет», моя госпожа.

Я подошла ближе, тронула переливчатый корешок верхней, и выехало оглавление. Я посмотрела на полукровку:

— Мой муж считает, что я должна это прочесть?

Брастин учтиво кивнул:

— Его светлость это бы порадовало.

А я задыхалась от подкатившего к горлу кома: как я сама не догадалась? С самого начала? И Индат не догадалась! Мы думали совсем не о том. Теперь казалось, что мы вовсе не о чем не думали… Меня буквально трясло от нетерпения, я ждала, когда выйдет управляющий. Хотелось просто бесцеремонно вытолкать его и захлопнуть дверь. Но полукровка медлил, будто нарочно. Лишь таращился на меня.

Я подняла голову:

— Что-то еще, Брастин?

Он вновь склонился:

— Мой господин велел выделить вашей светлости корвет для прогулок. Скромный, без опознавательных знаков. Вы можете воспользоваться им, когда пожелаете. Соблюдая все меры предосторожности, разумеется.

Я кивнула:

— Я поняла, Брастин. Благодари