Прикосновение смерти - Т. Л. Мартин Страница 55

Одеяла раздуваются вокруг меня, когда он опускает меня, моя голова легко падает на подушку. Он отпускает меня, и хотя я все еще чувствую мягкие прикосновения его тепла, я не могу подавить дрожь от потери его прикосновений. Он тянется к изножью кровати, чтобы поднять шелковое покрывало, и аккуратно накрывает им мое тело. Затем он поднимает кресло-качалку, как будто оно ничего не весит, ставит его рядом с кроватью и тяжело опускается на него.

Он избегает встречаться со мной взглядом, но я внимательно наблюдаю, как он наклоняется вперед, его глаза ярко сверкают, челюсть сжимается. Внутри него скопилось так много эмоций, готовых вот-вот вырваться наружу, что, кажется, я не могу выделить какую-то одну больше, чем другие.

— Привет. — Я стараюсь говорить мягко. — Все в порядке. Теперь я в порядке, благодаря тебе.

Он закрывает глаза от моих слов, его губы сжимаются в жесткую линию.

— Тебя затянуло туда, благодаря мне.

— Что? — Я сажусь, устраиваясь так, чтобы моя спина опиралась на изголовье кровати. — Ты же не можешь всерьез думать, что то, что произошло сегодня ночью, — твоя вина.

Его глаза распахиваются, сосредоточившись на мне.

— Это моя вина, Лу. Ты никогда не должна была переходить границу, пока твое сердце все еще бьется. Это могло бы… это могло бы убить тебя. Или еще хуже.

Я хмурюсь.

— Я не могу придумать ничего хуже, чем если бы это убило меня.

Он качает головой, еще одно быстрое движение челюсти.

— И давай так и оставим. Расскажи мне, как это произошло.

— Я действительно не знаю, — бормочу я, хмурясь еще сильнее. — В одну минуту мне было плохо, а в следующую я была… там.

Его бровь приподнимается.

— Тебя снова тошнило?

— Ну, не совсем. Я думаю, это только начиналось. Это сильно поразило меня, все сразу. — Я делаю паузу, мысленно просматривая прошедшую неделю. — На самом деле, с тех пор, как в последний раз поднялась температура, я чувствую себя немного не в себе…

— Как же так?

Я пожимаю плечами.

— Приступы головокружения. Усталость. Не все время, но достаточно, чтобы это раздражало.

— А твое сердце?

— Мое сердце?

— Да, — нетерпеливо рычит он. Затем он замолкает, закрывая глаза и пощипывая переносицу. Его тон напряжен, когда он спокойно уточняет: — Ты заметила какие-нибудь проблемы со своим сердцем?

— Я не знаю. Может быть. — Мне приходится снова остановиться, чтобы подумать об этом, но не требуется много времени, чтобы вспомнить, как мое сердце затрепетало в первый день, когда я заболела. — Да, когда у меня была та температура. Мое сердцебиение ощущалось по-другому. Оно не было ровным, как обычно, а больше походило на трепет. Оно было быстрым, легким и просто странным. Почти так, как будто это было не совсем… как будто это не было полноценным биением. О, черт. Внезапно это звучит очень, очень плохо.

Он глубоко вздыхает, затем на несколько секунд опускает голову на грудь, прежде чем снова поднять на меня свой теперь уже тяжелый взгляд.

— Конечно, — бормочет он, откидываясь на спинку сиденья и поджимая губы.

— Конечно что? Я что-то пропустила?

Он качает головой, его пальцы потирают челюсть.

— Нет. Я упустил. — Он выдавливает слова. — Я должен был знать, что это может случиться.

— Что может случиться?

— Твое тело, оно… приспосабливается. Приспосабливается к моему миру.

Мои глаза чуть не вылезают из орбит.

— Что, прости?

Я не добавляю ничего полезного к этому разговору, но, похоже, прямо сейчас я ничего не могу должным образом усвоить.

— Чтобы ты могла полностью перейти в мой мир, твое тело должно быть… ну, меньше тела и больше души.

Я моргаю.

— За исключением того, что я определенно тело. — Я сбрасываю с себя накидку в качестве демонстрации и провожу руками вверх и вниз по талии, бедрам. — По всему телу. Видишь?

Его веки опускаются, пристальный взгляд цепляется за каждое место, к которому прикасаются мои руки. Он судорожно сглатывает, и я понимаю, что, вероятно, мне следует перестать ощупывать себя перед ним.

— Да, — он почти стонет, — Я действительно вижу.

— Прости, — бормочу я, морщась и натягивая на себя накидку. Такое поддразнивание.

Он отводит взгляд, проводит рукой по лицу, как будто хочет прояснить свои мысли.

— Ты помнишь, что я говорил тебе раньше о том, что вселенная находится в замешательстве? Размывает нас вместе?

Я киваю. У меня такое чувство, что мне не понравится, к чему это приведет.

Он встает со стула, делая единственный шаг к моей кровати, пока не оказывается достаточно близко, чтобы дотронуться. Однако он не садится, просто нависает надо мной, его тепло щекочет мою кожу, а его пылающие глаза пожирают мои.

— Лу. — Это просто мое имя, но его голос ровный, низкий и ласкает те части меня, которых я не знала, что голос может достичь. — Дай мне свою руку.

Я подчиняюсь, не задумываясь. Его собственная большая ладонь полностью обхватывает мою, посылая теплую волну прямо вверх по моей руке, вниз по груди и собираясь внизу живота. Он поднимает мою руку, пока она не ложится ладонью вниз на его грудь. Теперь моя очередь сглатывать. Мой взгляд перебегает с его лица на грудь, неуверенный, куда приземлиться.

— Ты чувствуешь это? — бормочет он.

Я делаю паузу, сосредоточивая свое внимание на жестких линиях, прижатых к моей ладони. Я как раз собираюсь спросить, что он имеет в виду, когда под моим прикосновением раздается мягкий стук. А потом еще один. И еще. Он слабый, фактически едва заметный, но он есть. Я поднимаю подбородок, чтобы видеть его лицо, мой голос переходит почти в шепот, когда я говорю:

— Я чувствую это.

Его губы изгибаются вверх, только с одной стороны, недостаточно, чтобы показать ямочку. Естественный блеск его глаз, кажется, как-то потускнел, и я понимаю, что в этой улыбке есть что-то надломленное.

— У меня не должно быть сердцебиения. — Моя рука все еще лежит у него на груди, мягкий рокот его голоса вибрирует в моем теле. — Видишь, мое тело тоже начало приспосабливаться, Лу. Ради твоего мира, ради тебя. Я не мог полностью быть здесь, весь я, пока мое сердце не начало биться.

Мне не нравится печаль, окрашивающая его тон, предчувствие беды в его глазах. Я улыбаюсь ему, хлопая ресницами.

— Ты хочешь сказать, что твое сердце буквально бьется для меня, Конфетка?

Затем на его щеках вспыхивает ямочка, глаза на мгновение ослепительно сияют, прежде чем снова успокоиться.

— Я думаю, что говорю это и даже больше, Лу.

Моя улыбка