Король, любовь, казённый дом. Ясновидящая в деле - Татьяна Геннадьевна Абалова Страница 5

Женщину шрамы не красят. Я рассматривала себя в зеркало и видела, как безобразно лекарь выстриг волосы. Если правильно их зачесать, а сверху еще надеть шляпку, то будет незаметно, но для этого нужно, чтобы рана зажила.

– Давай–давай. Я не раз попадал в грозу и сдается мне, если бы тебя на самом деле ударила молния, ты бы сейчас была холодна, как я. И у меня не было бы желания целоваться с тобой.

– У тебя есть желание целоваться? – я сделала хитрые глазки.

– Не заговаривай зубы. Снимай чалму.

– Мне не хотелось бы, чтобы ты видел меня без нее. Голову врач мочить не велел, и… В общем, я больше часа валялась в луже из грязи и крови, можешь представить, как выглядят волосы. Я боюсь, что ты больше не захочешь меня целовать.

– Милая, ты сидишь на коленях у трупа и думаешь, что он откажется от живого тепла лишь потому, что у тебя грязная голова? Да у тебя самые чудесные в мире локоны. А их каштановый цвет так и вовсе завораживает. Как и цвет твоих глаз – голубых озер…

Он замолчал и потянул за кончик шарфа, который я превратила в чалму.

– Не отвлекайся, продолжай. Расскажи про мои пухлые губы и маленький носик, – подначила я, шлепнув его по руке.

– Твои губы, как спелая вишня. Я помню вкус этих ягод. Возбуждающий, свежий. Тогда мы с именем Христа пошли в поход на Восток. В одном из садов я набрал целый шлем спелых ягод. А ночью на нас напали, и всем моим друзьям перерезали горло. Меня не было в лагере. Я сидел под кустом со спущенными штанами, специально уйдя подальше, чтобы не будить неприличными звуками. Лучше бы разбудил. Но вишня меня спасла. Вот так–то.

Я фыркнула. Вот так всегда, лишь бы не признаваться в любви ко мне, он уводил беседу в сторону и заканчивал не совсем приличными воспоминаниями средневекового быта.

Я сама сняла чалму.

– На, смотри.

Бенедикт долго молчал.

– Это не молния. Кто–то хотел тебя убить, – он ссадил меня с колен и поднялся. – Я должен сходить на кладбище, чтобы кое–что найти.

– Что? – выдохнула я.

– Пулю. В тебя стреляли. Ты из–за грозы не услышала выстрела. Оступившись, ты спасла себе жизнь. Но так как после «удара молнией» рухнула, как подкошенная, убийца решил, что успешно справился с черным делом.

– Не говори глупостей! Кому я могла перейти дорогу? Разве что твоим родственникам, почувствовавшим угрозу их наследству, – я ткнула пальцем ему в грудь.

Бенедикт никогда не был жаден. Это только сегодня он пришел ко мне с гробом, а обычно я получала от него дорогие подарки. Очень дорогие. Он оплатил долги, оставшиеся от моего мужа, выкупил половину дома, которую успел заложить Генри. Моя шкатулка полнилась дорогими кольцами, браслетами и колье, что не могло понравиться его пра–пра–пра…