Возвращайся, сделав круг. Книга 1 - Ирина Тигиева Страница 5

пятьдесят лет… Прохладные пальцы подруги скользнули по моей щеке, я улыбнулась, попыталась приподняться, спина отозвалась глухой болью. С каких пор футон в нашем рёкане стал таким жёстким? Приоткрыла глаза и, вскрикнув от неожиданности, шарахнулась в сторону. Спину пронзила острая боль. Застонав, я снова рухнула на жёсткую циновку.

— Не шевелись, иначе раны откроются опять, — рядом, подогнув под себя ноги, сидел монашек, немногим старше меня.

Удлинённые глаза, очень миловидное лицо, коротко остриженные волосы и немного потрёпанная одежда с широкими рукавами.

— Кто ты такой? — просипела я и откашлялась. — Откуда здесь взялся?..

«Здесь» было небольшой комнаткой с раздвижной дверью. Сквозь неплотно задвинутую створку в комнатку проникали лучи солнца и щебетанье птиц.

— Моё имя Тэкэхиро, — представился монашек. — Хочешь пить?

Борясь со слабостью, я приподнялась на циновке, и он протянул мне глиняную посудину с водой.

— Спасибо… — сделала несколько глотков и вруг заметила, что одета в кимоно из грубой ткани, а не в изумрудное платье, которое было на мне накануне.

— Где моя одежда? — тон получился резковатым.

Монашек потупился.

— Её пришлось снять. Ты была ранена, потеряла много крови. Но раны выглядят хорошо. Если часто менять повязку, то…

— Раны?..

Значит, всё это — вышедшая из камня тварь, перепуганные монахи, изображения нечисти — мне не привиделось?..

— Где я вообще?

— В Храме Тысячи Демонов.

Я уронила посудину, остатки воды выплеснулись на циновку. Может, это какое-нибудь дурацкое телешоу? Что-то вроде «Скрытой камеры». И, стоит лишь поддаться панике, откуда-нибудь выскочат гогочущие телевизионщики? «Оживший» демон — наверняка виртуальный трюк. А я, испугавшись, споткнулась, упала и ободрала спину об… пол. Интересно, можно предъявить им счёт за телесный ущерб?

— Это… «Скрытая камера»?

— Что скрыто? — монашек недоумевающе оглянулся. — Где?

— Ты с токийского телевидения?

Он непонимающе хлопнул глазами и вдруг рассмеялся. А я невольно поморщилась — парню бы точно не помешали брекеты.

— Я — из провинции Идзуми, — сообщил он тоном, будто теперь мне всё должно стать понятно. — А ты?

— Из Токио. Слышал о таком?

— Нет, — признался он. — Ты выглядишь необычно. И никогда не видел такого цвета глаз. Там все, как ты?

— Где «там»? — настороженно переспросила я.

— В Токио.

Мне стало по-настоящему страшно. Предположения одно ужаснее другого зароились в голове, как обезумевшие мотыльки. Может, меня похитила какая-нибудь секта? Я попала во власть психопатов? Или всё это — последствия треклятой таблетки? Монашек следил за мной теперь уже с тревогой и заботливо спросил:

— Тебе плохо? Можешь прилечь, а я принесу поесть. Ты долго была в беспамятстве…

— Какого дьявола тут происходит? — я даже не пыталась скрыть истеричные нотки.

Лицо парня омрачилось, он печально вздохнул.

— Ты освободила очень могучего и очень опасного ёкая. Старшие синсёку[1] в ярости и напуганы. Даже странствующие хоси[2], услышав о том, что произошло, поспешили к стенам нашего святилища. Все они хотят узнать, как тебе это удалось.

Я смотрела на него, забыв о способности моргать.

— Ты ведь пришла из другой реальности? — продолжал монашек. — Но как попала сюда?

«Попала»… И тут меня осенило — дьявольский коридор из торий, извивающийся, словно лабиринт. Что, если я в самом деле выпала из него не с «той» стороны? Странно, это абсолютно бредовое предположение меня почти успокоило. При всей невероятности оно казалось самым логичным. Но неужели тварь, выступившая из камня, была на самом деле реальной?..

— А как я… освободила этого… ёкая?

— Ты не знаешь? — удивился парень.

Створка двери вдруг сдвинулась, и в комнатку ворвалась девица. На ней была белая рубаха с широкими рукавами, запахнутая на груди по принципу кимоно, и ярко-красные штаны вроде шаровар.

— Юрико-сан[3],- склонил голову монашек.

Пронзив меня враждебным взглядом, девица строго обратилась к нему:

— Тебе было велено узнать, пришла ли она в себя, а не говорить с ней.

На щеках парня проступил слабый румянец, но голос прозвучал очень убедительно:

— Ей стало плохо. Я не мог уйти.

— Мне и сейчас плохо, — поддакнула я. — И не отказалась бы поесть.

Глаза девицы сузились.

— Подожду здесь, пока ты вернёшься, — скромно предложил монашек.

Едва створкa за «Юрико-сан» закрылась, я скосила на него ехидный взгляд.

— Думала, монахам врать запрешено.

— Я не монах, — удивился он. — Я — гон-нэги[4]. Служу в этом святилище.

Судя по тону, парень ничуть не сомневался: я прекрасно знаю, кто такие «гон-нэги».

— А зовут тебя…

— Тэкэхиро, — подсказал он. — А как твоё имя?

— Неважно. Думаю, знаю, как сюда попала! Это могло произойти через тории?

— Тории — врата между миром людей и владениями ками[5],- задумчиво проговорил он. — Но они могут соединять и другие реальности.

— Смогу вернуться обратно, если снова пройду через них? — с надеждой спросила я.

Тэкэхиро вздохнул, но, прежде чем успел ответить, створка двери сдвинулась опять, и Юрико-сан с подносом в руках ворвалась в комнату.

— Гудзи-сама[6] ждёт тебя, Тэкэхиро-кун[7],- объявила она.

Лицо моего нового знакомого тут же приняло отчуждённое выражение. Сдержанно поклонившись мне и Юрико, он поднялся на ноги и вышел из комнаты. А я перевела взгляд на надоедливую девицу, небрежно поставившую передо мной поднос. Наверняка вызов парня к начальству был делом её рук. Подогнув под себя ноги, она с каменным лицом будды расположилась напротив меня. Очень узкие, точно прорезанные осокой глаза, мясистые щёки. Нет, Юрико-сан точно не относилась к типу людей, способных вызвать мою симпатию. Правда, она к этому и не стремилась. Пренебрежительно кивнув на поднос, скомандовала:

— Ешь!

— Спасибо, — тоненько пропела я. — Выглядит аппетитно.

Это была чистейшая ложь. Из глиняной плошки на меня печально смотрели глаза то ли вяленой, то ли копчёной рыбы. Прикрывавшая её лепёшка была преснее дождевой воды. Но я заставила себя проглотить всё — силы наверняка ещё понадобятся. Юрико-сан не сводила с меня неподвижного взгляда. Может, надеялась, что подавлюсь? Я приторно улыбнулась.

— Ты это готовила?

Никакого ответа.

— Так и будешь на меня глазеть? Думаешь, попытаюсь сбежать?

Та же реакция.

— Хочешь, расскажу о моём мире? — улыбнувшись ещё слащавее, я вытащила из тарелки рыбный хребетик. — Нас с детства учат накладывать заклятия и наводить порчу.

Лицо моей «собеседницы» едва заметно дрогнуло.

— Если нам кто-то грубит, — отломив кость, я воткнула её в циновку, — мы можем сделать так, что этого человека будут преследовать тридцать три несчастья всю его жизнь.

Лицо Юрико-сан снова было неподвижно. Я воткнула в циновку ещё одну рыбную кость, и мне показалось, её руки, лежавшие на сложенных коленях, дёрнулись.

— Думаешь, тебя защитят стены святилища? — я воткнула третью кость. — Всё это для меня — ничто. Я даже не знаю имён твоих богов.

Мясистое лицо оставалось окаменевшим, но