Черный к свету - Дж. С. Андрижески Страница 47

— О, было кое-что, — задумчиво поправилась она. — Аура стала немного напряжённой после того, как она увидела некоторые фотографии в нашем пентхаусе, особенно твои. Она спросила у меня имена людей из нашей команды. Она спросила, откуда я их знаю и где они находятся. Она, казалось, была особенно взволнована некоторыми фотографиями, которые стояли у тебя на комоде в нашей спальне… на которых ты запечатлён с твоими друзьями-солдатами во Вьетнаме, Афганистане, Аргентине? В основном это были люди, так что это немного странно… Но я думаю, что они каким-то образом вызвали в ней отклик.

— Почему? — прямо спросил Блэк.

Он практически видел, как Мири покачала головой.

— Я не могла заставить её объяснить, почему. С другой стороны, она, возможно, и не знала, почему, но её явно тянуло к ним.

Блэк нахмурился.

— Похоже, она рассказала тебе довольно много, док.

— Да не особенно, — Мири раздосадованно выдохнула. — С тех пор она вообще почти ничего не говорила мне. Да и никому другому. Но, как я уже сказала, она была очень привязчива. Со мной и с собакой.

Она продолжила, стараясь говорить спокойнее.

— Она не хочет оставаться одна, — добавила Мири. — Она, казалось, особенно боялась, что я запру её в одной из комнат поменьше и оставлю там. Она ходила в туалет только с широко открытой дверью. Так что, возможно, открытые пространства действуют на неё угнетающе, но, по понятным причинам, она больше беспокоится о том, что её держат в клетке, — поколебавшись, Мири добавила: — Нам, вероятно, нужно будет проследить, что хотя бы в ближайшее время с ней постоянно кто-то будет.

Блэк слегка сжал челюсти.

— Ты уверена, что тебе от неё ничего не грозит, док? — спросил он.

Мири снова вздохнула.

— Ну то есть, я не могу знать этого наверняка, не так ли? Не тогда, когда мы не можем прочитать её свет. Но у меня нет причин думать, что она попытается причинить мне вред.

— А Холо знает, почему мы пока не можем её прочитать? — спросил Блэк.

— К этому и сводятся некоторые его тесты. Он сказал мне, что, по его мнению, ты прав… у неё какой-то имплант. Понятия не имею, внедрил ли его Ракер, или это сделал кто-то другой, чтобы она не сбежала, но я бы предположила, что это Ракер, не так ли?

— Да, — холодно ответил Блэк.

— Ну, Холо сделал несколько сканирований мозга, но он уже сказал мне, что там определённо что-то есть. Сможет ли он это удалить, он не знает.

Блэк поморщился.

— Держи меня в курсе. Если понадобится, я заставлю кого-нибудь из «Прометариса» сделать это.

— Хорошо. Я скажу Холо, что такой вариант возможен, — она поколебалась. — Странно, не правда ли? Даже с блоком на свете в ней что-то есть. Не так ли?

Блэк почувствовал, как напряглись его плечи.

Он открыл рот, но тут же закрыл его.

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал он хрипло. — Но если ты испытываешь к ней какие-то чувства, док, это, чёрт возьми, вполне объяснимо. Мы все это чувствуем, особенно с тех пор, как…

— Нет, — перебила Мири. — Нет, Блэк. Я имею в виду не только это. Я говорила о другом. Что-то помимо того, что сделал Люциан. Просто есть… — она замолчала, как будто раздражалась, как будто пыталась объяснить. — Не знаю. Я не могу этого объяснить. Но я чувствую, что там есть нечто большее, чем просто сочувствие или скорбь. Это что-то другое.

Блэк почувствовал, как тяжесть в груди становится болезненной.

— Например, что? — спросил он. — Я не понимаю, док.

— Я тоже не уверена, что понимаю, — призналась она со вздохом. — Хотела бы я знать.

Он чувствовал, что сам избегает её, что ему не хочется допытываться.

— Просто там есть что-то, — сказала Мири, предпринимая новую попытку. — Что-то, я не знаю, знакомое в ней… или вызывающее какой-то резонанс. Как будто мы все связаны. Ты. Я. Ник… девочка. Я не могу понять, в чём тут связь, и я не могу прочитать Ника, но я знаю, что я не выдумываю это. Или выдумываю, Блэк?

Блэк нахмурился, глядя на заросшую деревьями территорию, на железные ворота вдалеке. Он подумал о том, как Ник разнёс эту дверь в игровой комнате Ракера.

Он подумал о выражении на лице вампира.

Ник был бледен как мел, его глаза сделались кроваво-красными без контактных линз, снятых ради девочки. У него удлинились клыки.

Да, Блэк это чувствовал.

По какой-то причине он не хотел этого чувствовать.

Мири ждала, пока он молчал, возможно, давая ему подумать, а может, ожидая, что он заговорит.

Когда Блэк наконец заговорил, то почувствовал себя трусом.

— Как долго она будет спать? — спросил он.

Наступила пауза. Он почувствовал это в тот момент, когда его жена решила оставить всё как есть.

— Я не знаю, — сказала Мири. — Несколько часов?

— И ты планируешь просто оставить её там? — спросил Блэк. — В нашей квартире? Таков план относительно того, где она будет жить с этого момента?

Воцарилось молчание.

— Куда ещё ты предлагаешь её поместить, Блэк? — спросила Мири, ещё более раздражённо. — Может, нам построить для неё новую клетку в одном из пустующих офисов? Где-нибудь, где кресла поудобнее и где меньше изнасилований?

— Мириам…

— Сюда она захотела прийти. У нас не было для неё другого подходящего места. Что ты предлагаешь?

Блэк заскрежетал зубами.

Он не возражал, чтобы малышка жила в их пентхаусе. Он не возражал, чтобы она привязалась к его жене или к их собаке. По какой-то причине он практически ожидал и того, и другого. Так в чём же его проблема? Почему он притворялся, что не понимает, о чём говорит Мири? Была ли это мысль о том, что они приютят ещё одного бездомного? Сейчас? После того, как Чарльз, наконец, ушёл достаточно далеко, чтобы, чёрт возьми, больше не вмешиваться в их жизни?

Нет, дело не в этом.

Или это перспектива того, что им, возможно, придётся воспитывать ребёнка?

Эта мысль усилила его беспокойство, но почему-то не вызвала отвращения.

Нет, дело не в этом.

Какой бы пугающей ни казалась ответственность, он знал, что им помогут все видящие в здании, не говоря уже о приличной части людей.

В чём бы ни заключалась его проблема, это не было обычной для Блэка вспышкой раздражения и негодования из-за того, что у него, похоже, никогда нет нормального времени, чтобы побыть с женой.

— Мы поговорим, когда я вернусь, — сказал он наконец.

Он старался, чтобы в его голосе не было