Плюс-один - Дженна Левин Страница 42

Прижаться губами к его губам было рискованно, но я всё равно это сделала — и испытала головокружительное удовольствие от поцелуя без свидетелей. Его дыхание было прохладным, тело застыло от удивления. На миг я испугалась, что зашла слишком далеко, но потом его большие ладони обхватили моё лицо, и он стал целовать меня в ответ так, словно ждал этого очень, очень давно.

— Только когда я подумал, что ты уже ничем меня не удивишь, — пробормотал он сквозь смех прямо на моих губах. Его рука лениво скользнула вниз по моему боку и остановилась на бедре. Я чувствовала его лёгкое прикосновение даже сквозь джинсовую ткань. Каждая клеточка моего тела горела желанием продолжать этот поцелуй. — Я и представить не мог, что ты захочешь чего-то подобного… с таким, как я.

Я нахмурилась. Я никогда не считала Реджи человеком с заниженной самооценкой.

— А что не так — целоваться с таким, как ты? — спросила я.

Он поцеловал кончик моего носа, затем — каждую щёку. Я не отводила взгляда, чтобы видеть синеву его глаз, пересчитать светлые веснушки на переносице.

— Просто… неожиданно. Всё это. Ты.

— Неожиданно плохо? — уточнила я.

Он покачал головой.

— Нет. — Помолчал и добавил: — Это может добавить… осложнений. Но это полная противоположность плохому.

Что он имел в виду под «осложнениями»? Я не успела спросить: он снова поцеловал меня — смелее, глубже. Его язык скользнул по линии моих губ, и я инстинктивно приоткрылась. Он простонал, обхватил меня за талию с обеих сторон и легко поднял на кухонный стол, продолжая целовать так, словно мир рушился. Я вспомнила нашу первую встречу и то, как гадала, целуется ли Реджи так, будто завтра не наступит. И да, это было именно так — его пальцы скользнули в мои волосы, дёрнули чуть сильнее, чем стоило, он наклонил голову и поцеловал ещё жаднее, ещё глубже. Будто прорвало плотину: вся сдержанность, которой я даже не замечала, смыло потоком. Я отстранилась только тогда, когда в его объятиях мне отчаянно понадобился воздух.

— Я хочу попробовать тебя на вкус, — прошептал он, целуя мою челюсть, ключицу, оставляя жадные, горячие поцелуи на шее. — Господи, я с ума схожу от одной мысли о том, какая ты сладкая.

Я застыла.

Вдруг осознала нашу позу: я сидела на кухонном столе, ноги широко раздвинуты. Когда я успела сделать это для него? Когда он оказался между ними? Я чувствовала правду его слов — насколько он возбужден — просто от того, как сильно он прижимался ко мне.

А теперь он хотел попробовать меня на вкус? У меня были полноценные отношения, в которых и близости такой не было.

Это слишком. Слишком быстро.

Я не могла двигаться в таком темпе.

Он, похоже, понял, что зашёл слишком далеко, и сразу отстранился.

— Я… прости. — Он зажмурился, опустил голову. — Я просто… извини. — Провёл рукой по волосам и нервно дёрнул их. — То, что ты не против целовать вампира… не значит, что я должен был предполагать, будто ты согласна и на то, чтобы я попробовал твою кровь.

Он виновато улыбнулся — и впервые с нашей встречи я увидела острые, неоспоримо настоящие клыки.

Глава 18

Отрывок из «Чего ожидать, когда становишься вампиром», пятнадцатое издание

Страница 97: Вампирский гламур

Одним из самых удивительных открытий для многих новообращённых вампиров становится то, что их клыки видны людям только в моменты сильнейшего стресса, во время подготовки к кормлению и в состоянии сексуального возбуждения. Во все остальные моменты невольный вампирский гламур скрывает их клыки от человеческого взгляда. Это широко считается как эволюционным преимуществом, так и врождённым механизмом самозащиты (в конце концов, человек, не видящий клыков, с меньшей вероятностью попытается воткнуть кол в голодного вампира или сбежать от него).

АМЕЛИЯ

Мир перевернулся с ног на голову.

Мои руки вцепились в края стола, на котором я всё ещё сидела. Я держалась за них, как за спасательный круг, пальцы сжались так сильно, что костяшки побелели. Если бы у меня было хоть крупица инстинкта самосохранения, я бы в ту же секунду спрыгнула со стола и выскочила вон, метель или не метель.

Но я не могла двинуться. Не могла говорить. Едва могла дышать.

Я была слишком потрясена, чтобы сделать хоть что-то, кроме как таращиться на него в ужасе.

Я не привыкла ошибаться. Но, боже мой, как же я ошибалась в нём.

Тёмный секрет, который он хранил, заключался вовсе не в том, что он был между работами или безработный. А в том, что он был вампиром.

В ту самую ночную телефонную беседу, когда я в шутку спросила, не убийца ли он, не вор ли, или не вампир ли, и он ответил, что да, он вампир… Я ведь только шутила. Но он — нет.

Как это вообще могло быть возможно? Я зажмурилась, чтобы отогнать волны ужаса и отвращения, накатывающие на меня.

— Ты… ты вампир, — наконец выдавила я. — Настоящий вампир.

Он уставился на меня пустым взглядом. Что, впрочем, было справедливо. Он, вероятно, — и вполне разумно! — считал, что мы уже разобрались с этим.

— Ну… да?

— Прости, — пробормотала я. — Я просто… — Я покачала головой. Мне нужно было выбраться отсюда. Я дышала слишком быстро, словно не могла вдохнуть достаточно воздуха. Почему я не могла заставить своё тело двинуться?

Реджинальд во все глаза уставился на меня, вглядываясь в моё лицо. Что бы он там ни увидел, этого оказалось достаточно, чтобы на его лице появилось выражение, близкое к ужасу.

— Ты не поверила мне, когда я сказал. Ты подумала, что я пошутил. — Он резко отпрянул от меня, будто боялся, что прикосновение обожжёт меня. — О, Аид, Амелия…

Этого внезапного движения хватило, чтобы мои мышцы наконец разблокировались. Я спрыгнула со стола и рванула в спальню, сердце колотилось в груди. Я захлопнула за собой дверь и заперла её, надеясь, что замки работают и на вампиров.