Подводная конкиста - Вита Марли Страница 42

Там, куда указал юноша, чернело небо и соединялось с поверхностью воды тонкой полосой.

Торнадо. Водяной смерч посреди спокойного озера. Чертовщина, не иначе! Магия Бога Дождя, вышедшего к ним на битву.

Эстебан похолодел. Он лишь раз встречался со смерчем в открытом море и повторять этого не желал ни за что на свете. Ураган такой силы способен разметать беззащитные тендеры в щепки.

Слишком быстро движется. Мы не успеем найти укрытие у берегов Агуальтепека.

— Подходим к суше, как можно ближе. — Капитан отдал приказ стальным голосом, его матросы не должны были чувствовать неуверенность в его словах. — Люки задраить, паруса спустить, бросить якорь. Повернуть корму к ветру, чтобы избежать опрокидывания, румпель закрепить. Не паниковать! — прикрикнул заметив, как задрожали кулуаканцы. — Справимся.

С божьей помощью и благословением твоим, сеньора Дева Мария.

Для утяжеления корабли соединили между собой тросами. Урагану сложнее поглотить всю флотилию целиком.

— Без паники, я сказал! — кричал Эстебан, заглушаемый ветром. — Смерч огромный, но чем шире торнадо, тем слабее его потоки.

Ураган приближался с неумолимой скоростью. Эстебан видел, как в его воронке вздымались обломки плавучих островов, как разлетались индейские пироги неприятеля, брошенные в пасть стихии.

— В трюм. Быстро.

Матросы спешили, толкались, наступали друг другу на ноги.

— Живее! — Эстебан поторапливал их, стараясь успеть, доделать, справиться со снастями до прихода урагана.

Когда люк плотно закрылся за ним, на флотилию обрушился первый удар стихии. Капитан не видел, но чувствовал, как волны, словно живые, окатывали палубы холодной водой. Ветер ревел в снастях, угрожая вырвать их с корнем. Подобно скорлупе, остов корабля затрещал под напором шторма.

— Мы восхваляем тебя, Боже, — наплевав на всех Эстебан громко читал молитву. — Мы все поклоняемся тебе, Творец и Создатель наш. Мы чтим тебя, Дева Мария, сеньора и покровительница.

В трюме было темно и сыро. Кто-то из матросов зажёг огарок свечи и тусклый свет выхватил лица товарищей из мрака. Капитан нашарил рукой крест на груди и сжал его. Молитва лилась из его уст, смешиваясь с воем ветра и стонами перепуганных матросов. Казалось, что сам ад разверзся над ними, выплескивая свою ярость. Корабли кренились то в одну, то в другую сторону, слышались треск ломающихся досок, звон разбивающейся посуды и рваное дыхание товарищей вперемешку с тихими всхлипами.

— Не паниковать! — снова рыкнул Альтамирано на товарищей. — Быстро, каждый вспоминает то, что знает о Тлалоке. Легенду, шутку, песню, любую мелочь. То, что происходит сейчас — его рук дело. Хотите выжить, напрягитесь. Есть у него уязвимость?

Теперь Эстебан жалел, что плохо слушал учителей в Мадридском университете. Что не прочёл всех индейских кодексов, не изучил детально пантеон.

В тишине трюма повисло напряжение. Вой ветра и содрогание судна были ему ответом. Лица моряков, освещенные лишь тусклым светом огарка свечи, казались бледными масками страха.

— У Тлалока нет уязвимости, Этьен, — робко подал голос Аапо. — Он повелитель стихии. Он не боится ни огня, ни грома, ни молнии, ни ветра, ни штиля.

— Забвения, — вдруг подал голос кулуаканец по имени Патли. — Больше всего на свете Тлалок боится забвения. В каждой сказке, что рассказывала мне мать, она подчёркивала, как важно Создателю Воды, чтобы о нём помнили. Забытые Боги отправляются в Шибальбу, загробный мир, и никогда не находят пути назад.

Забвение…

Эстебан зажмурился, приложив пальцы к вискам, чтобы сложить воедино все добытые факты.

Тлалок знал, что конкистадоры одержат победу. Он был там в Ночь Печали, в сердце Мехико. Он видел, как страдал его народ, но эгоистично заключил сделку с правителем только для того, чтобы избежать забвения.

Капитан достал монету с изображением Тлалока, которую когда-то давным-давно ему вручил таинственный незнакомец.

Что это был за человек? Кто он такой? Что он делал и куда держал путь? Почему взбудоражил ум Эстебана и мысли о сокровищах с тех пор не давали покоя? Откуда у нищего проходимца взялась монета с изображением Бога, вытатуированного на затылке тланчан? Кто это был? Человек или один из Богов, не преданный забвению?

Всё началось с монеты. С татуировки Иш-Чель и его, Эстебана, неподдельного интереса. Кто-то намеренно привёл его сюда и здесь на самом деле была его миссия.

Забвение…

Тлалок заключил сделку. Как гласили письмена? Сохранить золото на дне морских вод, так глубоко, что не доберётся ни один чужеземец, в обмен на десять тысяч душ…

Альтамирано сжал монету в кулаке.

А если чужеземец всё таки доберётся? Если потомок конкистадоров присвоит себе золото, что произойдёт тогда?

Глава 45

Нет ни одного состояния, которое бы длилось вечно. Холод сменялся теплом, засуху прерывал дождь, шторм уступал лёгкому бризу.

Наконец-то смерч развенчал свои вихры, ослабло колдовство Тлалока.

Эстебан высунулся из трюма и, присвистнув, оценил разрушения. Два корабля опрокинуты, корпуса разбиты, части мачт сломаны. Обломки дерева, бочки, ящики и прочий скарб плавали в мутной воде, окрашенной кровью и грязью. Гордый флот касика Ицкоатля стал жертвой разъяренного божества. Почти всем тендерам требовался ремонт, но суда всё ещё оставались на плаву.

Капитан прищурился, разглядывая Темпло Майор в подзорную трубу. Господин Чак оставался на месте. Стоял на самой вершине храма гордый и статный, как победитель.

Дьявол! Русалочий дьявол!

От досады Эстебан ударил кулаком по перилам фордека.

Знает, бестия, что вторую атаку нам не пережить.

— Что будем делать, капитан? — мрачно спросил один и матросов. — Верно ли, что стихия, мощнейший атлатлакаманилицитли, которого ещё ни разу не видели наши земли, дело рук самого Тлалока? Правда ли то, что мы разгневали великого бога и теперь нет нам прощения?

— Это ложь, — проревел капитан, заглушая недовольный гул, поднявшийся в рядах команды. — Нам поручено сразиться с самим дьяволом. Мы раздразнили древнюю скверну, и не имеет значения, какое она носит имя — зло всегда останется злом.

По испуганным лицам товарищей стало ясно, что они боялись. Им велели чтить Бога Дождя с самого детства и они воочию узрели его ярость. Хорошей новостью оставалось то, что свободолюбивые кулуаканцы оказались менее религиозны, в отличие от остальных тланчан.

— Знает ли касик, куда он послал нас? — спросил коренастый матрос по имени Патли.

— Знает, — Эстебан приблизился к вопрошавшему и, глядя в глаза, пытался отыскать проблески трусости. — И без нас великий вождь Ицкоатль не сможет одержать победу. Тлалок не друг нам, не отец, не господин. И гнев его — бешенство паразита, которого хирург извлекает из плоти.

Это сравнение взбудоражило умы матросов. По палубе снова пронёсся шёпот.