Кий Джонсон - Женщина-лиса Страница 41

Я забрался на ствол поваленного дерева и посмотрел вверх. Звезды были нечеткими из-за сырости. Луны не было.

А потом я увидел вспышку света и длинную полосу огня — взрыв, будто китайский фейерверк. Казалось, плотный воздух замер на мгновение, а потом снова начал дышать.

Утром это показалось мне сном. Если это сон, я бы предпочел жить в мире, где мне снятся взрывающиеся звезды.

43. Дневник Кицунэ

Мы уже заканчивали.

Я сидела на куче юбок и рукавов за занавесью, которая свешивалась с черной лакированной рамы. В руках я держала веер с нарисованными на нем журавлями и не переставала удивляться тому, как он складывается. Вот он открыт. Раз! И я его снова сложила. Одно быстрое движение ловкими человеческими пальцами — и вот что получалось. Моя семья была рядом: Мать со мной за занавесью, Брат и Дедушка по другую сторону. У Матери была блоха; я видела, как она — лиса — поднимает заднюю лапу и чешет за ухом, и, словно отражение в воде, видела ее в образе женщины: она подняла руку и аккуратно почесалась.

— Мама! — сказала я. — А что, если он тоже это увидит?

Дедушка спросил, что произошло. Я объяснила ему, и он засмеялся.

— Не увидит. Он человек; он увидит только то, что захочет увидеть. Ты счастлива, Внучка?

Брат издал презрительный смешок. Я хотела увидеть выражение его лица, но нас разделяла занавесь.

— Имей уважение к старшим, Внук, — сказал Дедушка. — Постарайся быть настолько человечным, насколько можешь, ради блага твоей Сестры.

Голос у Брата был грустным, когда он ответил:

— Почему она не может быть счастлива как лиса? Мы играли, бегали, ели и спали! И это было здорово.

— Потому что она полюбила мужчину, — сказала Мать. — Мы делаем это ради нее.

— Я знаю, — сказал Брат. — И я постараюсь быть хорошим братом. И хорошим внуком и сыном. Но если честно, я не вижу в этом смысла.

— Этот человек поможет нам всем, — сказал Дедушка. — Он будет хорошим добытчиком, возможно, он найдет тебе какую-нибудь должность при правительстве.

— Я буду стараться быть покорным и оправдать все ваши ожидания, — сказал мой Брат. Но в его голосе слышалась лишь тоска и злоба.

— Что ж, — сказал Дедушка. — Внучка, ты готова к следующему шагу?

— Дедушка, я готова на все.

— Тогда иди. Сегодня ночью. Когда ты встретишь в лесу Йошифуджи, позволь всему случиться так, как должно случиться.

Я вышла из нашего красивого дома — что значило: выползла из нашей пыльной норы — в сопровождении нескольких своих служанок. От норы через сад вела тропа. Она шла через горный ручей и выходила на лесную дорогу. На самом деле это был всего лишь проход между густыми сорняками вдоль ворот. Мы пошли по этой тропе. Наступил вечер.

Наконец я увидела его. Дедушка был прав, мое зрение притупилось, но я все равно заметила его раньше, чем он меня. Он был в домашней одежде — в простом шелковом платье без изысканных вышивок, даже не сшитом сзади. У него было грустное лицо — наверное, он скучал по жене? Теперь ей придется ждать его в своих темных комнатах вечно, и ничто не нарушит тусклой монотонности ее жизни. На минуту я задумалась о том, что правильнее было бы сбросить с себя человеческую кожу и убежать обратно в лес, исчезнуть в зарослях папоротника.

Но я была лисой: я быстро успокоилась и произнесла вслух: «Уж лучше пусть она будет одинока, чем я».

Возможно, он услышал меня или увидел моих служанок, которые были одеты в яркие платья. Как бы то ни было, он подошел к нам. Мои служанки запищали, как мыши, и поспешили спрятать лица за веерами. Я единственная осталась стоять с открытым лицом, без ложной девичьей скромности. Он посмотрел мне в глаза. Я ответила ему пристальным взглядом: так охотник смотрит на жертву — в этом я знала толк. Я вела себя как животное, которым и была. Я хотела убежать.

Но он подошел ко мне прежде, чем я сумела подобрать все свои юбки, и взял меня за руку:

— Подожди!

Я почувствовала себя мышью, околдованной его взглядом. Мои служанки волновались, издавая бессмысленные звуки сочувствия.

— Пожалуйста, пустите меня, — сказала я.

— Нет. Такую симпатичную штучку, как ты?

Я вспомнила о веере и подняла его, чтобы прикрыть лицо, но он схватил меня за запястье. От его прикосновения у меня побежали мурашки.

— Кто ты?

— Никто, — ответила я, запинаясь. Мы забыли об очевидном: мы не дали себе имен. Но, казалось, такое положение вещей его ничуть не смущало.

— Я Кая-но Йошифуджи. Кто ты, почему гуляешь в моем лесу так поздно, без мужчин, которые могли бы тебя защитить в случае опасности?

Я замялась, отчаянно пытаясь придумать, что бы ответить.

— Это состязание. Мы с моими служанками пишем стихотворения сумраку. — Они согласно закивали.

— Ты живешь где-то рядом? — спросил он.

— О да! На той стороне леса, мой господин.

Он кивнул. Наша магия заставила его в это поверить, даже несмотря на то, что ему было известно: чтобы пройти через лес, понадобится целый день.

— И все же это небезопасно! Уже слишком темно, чтобы идти домой. Не почтете ли вы с женщинами за честь посетить мой дом и остаться там до тех пор, пока ваши родственники не приедут за вами?

Я подумала об этих комнатах, подумала о Шикуджо, которая бесцельно ходила по темному дому в ожидании Йошифуджи. И сделала шаг назад:

— Нет, наверное, я не смогу.

Он вздохнул с явным облегчением.

— Тогда расскажи мне, где ты живешь. Я провожу тебя.

— Это будет очень мило с вашей стороны. — На этот раз я вздохнула с облегчением. — Я живу вон там…

Возможно, в первый раз, как он ступил на лисью тропу, Йошифуджи заметил фальшь. Мне было тяжело идти во всех этих платьях, но он оправдал мою неловкость темнотой и был очень заботливым и внимательным ко мне.

Лисья тропа была длинной и извилистой. Мы шли по ней, пока не увидели огни.

— Вот и мой дом, — сказала я, взяла его за руку и провела оставшиеся несколько шагов. Он тогда потерялся в магии и не заметил, что мы не вошли в красивый дом, а вползли в него, лежа на животе. Я стояла на веранде, слуги столпились вокруг меня, скрывая меня от его глаз.

— Это твой дом? — спросил Йошифуджи.

— Да, — ответила я.

Он осмотрелся. Посмотрел на зажженные факелы и каменные лампы, которые освещали сад, на бамбуковые шторы с тесьмой, завязанные красными и черными ленточками.

— Должно быть, твоя семья довольно знатная.

Он прошел за мной в комнату для принятия гостей, куда слуги уже принесли занавесь, которая должна была охранять мою девичью скромность даже после того, как я нарушила правила и позволила мужчине увидеть меня с неприкрытым лицом. Я села на соломенную циновку.