Письмо, с которого все началось - Елена Александровна Ковалевская Страница 41

чувству собственного достоинства взять верх. Но как человек опытный в делах церковных, епископ счел, что поступать подобным образом было бы опрометчиво, и даже глупо. Констанс прекрасно понимал, почему командор держит его здесь - это прямой и непрозрачный намек на его неподчинение, ведь он не явился 'засвидетельствовать свое почтение' вчера вечером, или на худой конец сегодня утром. И заодно решили напомнить о его положении в иерархической лестнице - ведь он первый ПОСЛЕ, а не просто первый. Впрочем, ничего страшного в этом нет. Неприятно - да. Своеобразный щелчок по носу, досадная мелочь.

В последние пару лет отношения между ним и командором сильно накалились, разговоры приобрели двойной смысл, скрывая в каждой фразе завуалированный выпад. Со временем их пикировки не ослабели, а лишь приобрели еще большую ярость и глубину. И приди ныне епископ на аудиенцию неподготовленным, без нужных сведений о произошедшем в ауберге, он совершил бы большую глупость. А Констанс был отнюдь не глуп.

Но вот двери открылись, и командор вошел в комнату. Его высокопреосвященство главный маршал ордена Командор Сикст, как и большинство варфоломейцев был высок и крепко сложен. Ширококостная фигура, мощные руки делали его похожим на кузнеца. Короткая шея и мутноватый взгляд светлых глаз исподлобья, придавали вид угрюмого и недалекого человека. Если подобные выводы принять за истину, можно сделать крупную ошибку. Во-первых, маршал был умен и изворотлив, а значит опасен. Во-вторых, глядя на его плечи и дышащий силой торс, опытному человеку становилось ясно - его высокопреосвященство Сикст не перестал браться за оружие, и мог доставить сопернику неприятности как в церковно-политическом, так и физическом плане.

Едва командор успел сделать пару шагов, как епископ с видимым усилием поднялся и пошел ему навстречу, при этом нарочито сутулясь и горбя спину. Ведь если ложь на словах - это явный грех, то неправда тела - дело совсем другое.

- Слава Господу нашему, - учтиво произнес он, целуя руку маршалу Сиксту.

- Вовеки веков, сын мой, - в устах более молодого командора обращение 'сын мой' выглядело слегка неуместно, но что поделаешь, таковы правила.

- Я рад, что вы смогли прийти именно сегодня, - между словами проглядывало: 'наконец-то вы соизволили прийти', а если копнуть еще глубже, то: 'вы обязаны были явиться еще вчера, а имели наглость тянуть до сегодняшнего вечера!'.

- Ваше высокопреосвященство, я тоже безмерно рад, что вы наконец-то можете уделить мне малую толику своего времени, - 'Вы заставили меня ждать!'. Главный маршал и его достойный доверия обменялись приветствиями и первыми словесными уколами. - Надеюсь, что мое отсутствие при заседании конвента НЕ ВЫЗВАЛО НЕПРИЯТНОСТЕЙ.

- Вы правильно НАДЕЕТЕСЬ, сын мой. Должен сообщить вам, что наши пять рьяных епископов и два поддерживающих их монастыря, теперь занимают НЕ СТОЛЬ устойчивую позицию.

- Из ВАШИХ уст я слышу благие вести, - снова обмен ударами. Констанс прекрасно знал - заверение командора прозвучало для отвода глаз. Оно было призвано скрыть реальное положение дел, потому что старания отколовшихся епископов в любой момент могли увенчаться успехом. - Но увы, ваше высокопреосвященство, сегодня мне придется выступить посланцем дурных известий, - продолжил он, изобразив на лице мировую скорбь, хотя приносить своему сопернику любые плохие новости было делом весьма приятным.

- Что ж, это печально. Известия сии интересны всему конвенту, или...

- Всему конвенту, ваше высокопреосвященство, - печально подтвердил епископ, тайно злорадствуя.

Командор подошел к одному из столов, находящихся в библиотеке, опустился в кресло, неторопливо поправил полы сутаны и тщательно расправил складки на мантии . Несмотря на столь позднее время, маршал Сикст был в полном облачении, даже биретта присутствовала. (На плечах поверх сутаны епархиальные епископы и прочие вышестоящие священнослужители носят пелерину, именуемую мантией. Биретта - квадратная в плане шапка с помпоном посередине для кардиналов и командоров.)

- Сын мой, присаживайтесь, я ВИЖУ, что дорога далась вам нелегко, - язвительно заметил маршал, намекая на сгорбленную спину его преосвященства.

- Я всеми силами стремился добраться в ауберг как можно скорее, - словно бы не заметил поддевки Констанс. - Прежде всего, я хотел передать письмо. Вот с него список, само послание пришло нам в неприглядном виде.

Епископ шаркающей походкой приблизился к командору и протянул копию письма, в котором он приказал внести небольшие изменения, сгустив краски описываемых новостей. Если уж новости стали известны ему первому, то почему бы не воспользоваться ими, и не напугать командора, подтолкнув того в удобном для него направлении? Оригинал же Констанс оставил у себя, к тому же тот действительно неблагопристойно выглядел - слегка измялся у сестры запазухой в дороге.

Усевшись напротив Сикста, епископ стал внимательно следить за тем как тот небрежным движением руки, развернул лист, поднес поближе к свечам и принялся читать. Закончив, маршал резким движением бросил лист на стол, и о чем-то задумался. А Констанс терпеливо ждал.

- Вот как?! Нурбан готовится к войне с нами?! - наконец произнес Сикст. - И, я так понимаю, вы доверяете этим сведениям?!

- Ваше высокопреосвященство, - осторожно начал епископ, сложив руки на коленях. - Мать настоятельница Ордена Софии Костелийской, ее высокопреподобие Серафима, женщина прямолинейная, отличающаяся особым неуемным правдолюбием, но всегда была верной дочерью Церкви. Подозреваю, что без веских на то оснований, она не стала бы посылать столь... - он замолчал, подбирая подходящее слово. - Столь необычных известий. Осмелюсь даже предположить, что ей известно более чем написано в этом послании, - его преосвященство очень аккуратно строил фразы, стараясь не вызвать у командора и тени подозрения в свою сторону. Чтобы у того и мысли не должно было возникнуть, что Констанс причастен к небольшому сгущению красок и усугублению содержания послания.

Командор Сикст прочитав письмо, прекрасно понял, чем грозят подобные новости для него лично. В случае начала военных действий, он как Главный Маршал самого многочисленного боевого ордена в единый миг должен будет отправиться на место возможных сражений. Сейчас, когда оппозиция из пяти епископов и двух настоятелей вместе со своими монастырями в Винете стремятся отколоться от ордена и основать собственный, это равносильно политическому самоубийству. Впрочем, на отказ ехать Папа прореагирует соответственно, и такой вариант для него лично также будет весьма неудобоварим. Вдобавок положение обострялось тем, что другой главный маршал второго по силе и величине Боевого Ордена Святого Августина, находился сейчас с папским посольством в Бувине.

Епископ