Попаданка в деле, или Ваш любимый доктор - Соня Марей Страница 40

Услышав из уст старой опытной акушерки буквально свой приговор, Адиль расплакалась — у бедняжки от усталости и страха просто сдали нервы. Я коснулась ее руки и сжала. Повернулась к бабке:

— Вы не правы, мамаша. Это не колдовство, это ловкость рук и никакого мошенничества! Я и вас с радостью научу.

Да-да, я готова отдать бесплатно секрет родоразрешающей операции, который в прошлых столетиях в Европе продавался за баснословные деньги.

Но постепенно врачи из разных частей света стали разрабатывать свои варианты акушерских щипцов. В Российской империи отличился лекарь Иван Лазаревич. У нас ведь тоже были свои светила, и немало.

— А можно, да? — загорелись глаза Деллы. — Можно посмотреть, как вы это делаете, нейра Эллен?

Я кивнула. Пользуйтесь, дорогие. Мне не жалко для дела, для спасения людей, когда нет других вариантов.

— Конечно. Будешь моей ассистенткой. Бабуля, подходите тоже, не стесняйтесь. Адиль, ты уже ничего не чувствуешь? Лекарство подействовало?

Женщина кивнула. Она все еще боялась, но уже не плакала. Умница, достойная уважения.

Крелла позвала служанку и велела нести чистые простыни и горячую воду. А я принялась за дело. Обработала все еще раз, вручила правую ложку щипцов Делле, стоящей в изножье кровати.

— Не бойся, милая. Ребенок жив, я слышала его сердцебиение. Скоро ты его увидишь.

От волнения меня слегка потряхивало. Я владела техникой наложения щипцов, хоть и пользовались ею крайне редко.

Итак, началось самое сложное, даже Пискун затих и перестал лезть в мои мысли.

Сначала выполнить «три лева» — левой рукой левую ложку ввести в левую половину малого таза.

В протянутую правую руку Делла вложила вторую ложку. Я выполняла манипуляцию, поясняя каждое свое действие, даже скептично настроенная старушенция внимательно следила за мной.

Потом «три права» — под тщательным контролем пальцев ввести в правую половину правую ложку. И, если все сделано верно, обе ветки должны сомкнуться в замке.

По спине сползла, пощекотав, капля пота. Я даже дыхание задержала, а потом услышала характерный щелчок — щипцы замкнулись в области рукояти.

Легкое потягивание — тракция.

Инструмент лег отлично: не скользит, ложки не вихляют.

Мне в оба уха сопели Делла и Крелла. А у меня от напряжения разболелась шея.

— Надо просто вытащить ребенка…

Ага, никак это не просто. Здесь нужно усилие, к тому же это не репка из сказки, которую тянешь-потянешь. А родовой канал — не прямая труба.

— И что теперь? — полюбопытствовала старушка.

В ее тоне звучала снисходительность, так возгордившиеся наставники разговаривают с учениками.

И я продолжила объяснять для гибкой и открытой новым знаниям Деллы, что родовой канал — это совокупность структур, под которые должна подстроиться головка.

Кости черепа новорожденного подвижны, это позволяет им смещаться относительно друг друга, чтобы преодолеть узкий, тесный и тяжелый путь. Это называется биомеханизмом родов, и мне надо его имитировать.

— Ни в коем случае нельзя тянуть в разные стороны, крутить, качать и болтать. Это недопустимо. В нашем случае…

Первые тракции слабые, но с нарастающей силой, подражая потуге. Перерыв…

Потом снова…

И еще раз.

Крелла что-то бухтела про «проклятых кхерургантов», но я старалась игнорировать ее выпады.

Делла охнула, когда показалась покрытая черным пушком голова.

Потом тракция вверх — до разгибания головки. И снятие щипцов в обратном порядке.

Я помогла родиться тельцу и передала младенца подоспевшей с простынями повитухе. Надо отдать должное Крелле, с новорожденными она управлялась профессионально, и вскоре раздалось слабое попискивание.

Это был мальчик. Живой и здоровый.

Облегчение от того, что успели вовремя, накатило волной.

— Мэгги! — кликнула я служанку. — Перестели постель. Делла, а ты еще поработай.

Надо было дождаться рождения плаценты и проверить родовые пути.

Я обернулась и увидела старую повитуху. Она стояла, глядя на кровать, где лежали мать с новорожденным.

Губы старушки были плотно сжаты, подбородок подрагивал.

Махнув рукой, Крелла вышла из комнаты.

Когда все закончилось, и молодая мама с младенцем уснули крепким сном, я дала подробные указания служанке. Мэгги уверяла, что прекрасно знает, как нужно обращаться с младенцами.

В коридоре меня встретил довольный и счастливый Келен:

— Нейра, я очень рад, что все удачно разрешилось, — сказал, приложив ладонь к груди. — Премного благодарен… — скользнул рукой в карман и протянул мешочек с позвякивающими монетами. — Это мой первенец, мой наследник. И жену я очень люблю, не перенес бы, если бы с ней что-то случилось. А теперь прошу к столу, вы, наверное, устали и очень голодны.

— От ужина я точно не откажусь.

Тем более на улице уже стемнело. Совсем не заметила, как пролетело время.

На кухне горели светильники, витали ароматы мяса и пряностей. Делла уплетала угощение с аппетитом, а старушка сидела, так и не притронувшись к еде.

Самоуверенная и строгая бабулька как будто съежилась и стала меньше, а колючий огонек в глазах потух.

— Чем богаты, — Келен сделал приглашающий жест. — Откушайте перед уходом.

А после убежал по своим лавочным делам, оставив меня с женщинами. Рядом крутилась Мэгги, угодливо спрашивая, не надо ли добавки.

— Ну как вы, уважаемая Крелла, — начала я, прожевав молодую картофелину. — Изменили свое мнение по поводу «демонова инструмента»?

Я ожидала, что повитуха сейчас встряхнется и начнет ворчать, но она оставалась молчалива и даже грустна. Глубоко запавшие глаза блестели, рот был плотно сжат. Делла, ожидая ответа наставницы, перестала жевать и уставилась на бабульку.

— Если бы я только знала… — сокрушенно пробормотала та. — Если бы знала…

И было в ее тоне такое, отчего мое сердце предательски дрогнуло. А Крелла продолжала:

— Столько лет все делала, как прабабки учили. Полагалась на волю Пресветлой… — вздохнув, покачала головой. — А оно вон как…

— Время не стоит на месте, — негромко произнесла я. — Не зазорно учиться новому.

— … Если бы было, кому подсказать, кому научить… Сколько их могло выжить…

Бабулька утерлась краешком салфетки, а я вдруг почувствовала предательскую резь в глазах. Такая глубокая тоска прорезалась в словах ехидной и черствой на первый взгляд повитухи.

— Сколько на своем веку слез повидала… И сама потеряла первенца, а ведь если бы…

Не в силах больше говорить, Крелла погрузилась в молчание. Должно быть, ее затянули воспоминания о прошлом.

Кого она там видела? Детей и матерей, которых не сумела спасти?

— Учиться