Последние стражи - Ольга Олеговна Пашнина Страница 4

– Здравствуйте, меня зовут Аида, сегодня я буду вашей официанткой. Уже определились, что закажете или мне подойти через пару минут?

– Эссенцию желаемого, пожалуйста.

Я нахмурилась. Пришлось свериться с коктейльной картой, несмотря на то, что я знала ее наизусть.

– Боюсь, в меню нет такого коктейля. Но я спрошу у бармена, сможет ли он для вас его приготовить. Знаете, что туда входит?

У него интересная внешность. Темные, отливающие медью волосы, тонкие черты, темные глаза. Если честно, он смотрится странно в провинциальном баре, куда обычно заходят расслабиться клерки после работы. Я невольно гадаю, кто он, и не могу даже предположить.

– Неважно. Вряд ли у вас это есть. Принесите черный кофе.

– Конечно. Меню могу забрать или еще посмотрите?

– Оставьте. Аида… мы с вами не встречались?

– У меня не очень хорошая память на лица, простите. Зато я запоминаю имена. Вас как зовут?

– Самаэль.

– Необычное. Человека с таким именем я бы точно запомнила.

– Значит, показалось, – пожимает плечами он.

Я иду к бару и чувствую его внимательный взгляд. В этом нет ничего особенного: в барах часто рассматривают официанток. Но почему-то кажется, что Самаэль пришел сюда вовсе не за чашкой кофе.

Иногда я жалею, что отказалась от карьеры тренера. Мне не хотелось участвовать в бессмысленной гонке за медалями, обменивать здоровье спортсменов на призрачные льготы, которые растворятся, едва хрупкая система нашего мироустройства даст трещину. Хотелось делать что-то более… нужное. Быть врачом и удерживать души от непоправимого звучало вдохновляюще, но я трезво оценивала свои способности. Оставались социальные работники или полицейские, и академия стала неплохим способом сбросить излишки энергии. Оказывается, мои не предназначенные для серьезной мыслительной деятельности мозги отлично работали там, где нужно ловить плохих парней.

Думай, как плохой парень, будь плохим парнем – и поймаешь его. Это несложно.

Но все же по конькам я часто скучала. Иногда приходила на каток, закрывала глаза, представляя вместо бортиков каменные перила и замерзшую поверхность реки, в глубинах которой неспешно плывут огоньки. Но быстро сдавалась. Не то.

Приняв душ, я прямо в полотенце упала на кровать. Внизу звякнула микроволновка. Ужин готов. Надо выбросить из головы дело и расслабиться. Я переоделась в пижаму, нащупала серебряное перышко, чтобы убедиться, что оно на месте, и направилась вниз.

– Если ты скажешь, что у нас еще остался попкорн, я официально начну называть тебя матерью.

Войдя в кухню, я замерла. Взгляд привычно, как учили на службе, подмечал детали. Приглушенный свет. Дымящаяся чашка черного кофе на столе – Хелен не пьет черный кофе. Запах дождя, висящий в воздухе. Свет фар, бьющий прямо в окно и рисующий знакомый силуэт.

– Я надеялся, ты обрадуешься.

– А я надеялась, что могу хотя бы в собственном доме ходить без оружия. Мне кобуру поверх пижамы надевать теперь?

– Ты же знаешь, что меня нельзя убить. Какой смысл в этом оружии? – пожал плечами отец. – Хочу сказать, что я разочарован. Тебя было трудно найти. Ты переехала, оборвала все связи. Сделала все, чтобы я тебя не нашел. Вот такая у дочери Вельзевула благодарность за все, что я сделал?

– Не такая, – мрачно ответила я. – Но пистолет в ящике стола. Если подождешь, пока я за ним сбегаю, от души поблагодарю.

– Чего-то такого я и ожидал, – вздохнул отец.

Он вышел на свет, и я вздрогнула. Не так-то просто отказаться от воспоминаний. Отец всегда был центром моей вселенной, единственным близким. Единственным, кто меня любил. Принять монстра, живущего в его обличье сейчас, тем папой, которым он был, почти невозможно, но я потратила годы, чтобы научиться. Чтобы сейчас сохранить самообладание.

– Давно ты знаешь? – спросил он.

– О том, что ты никогда не был мужем моей мамы? Что похитил меня? А до этого восемь девочек? Что ты с ними сделал?

– Так давно? Мне интересно, потому что я ожидал, что расскажет Вельзевул. Но он как-то слишком благородно решил оставить тебе воспоминания о счастливом детстве. А может, боялся, что ты ему не поверишь. Или что твоя любовь ко мне заставит тебя предать новую семью и новый мир. Вообще, было бы интересно узнать. Жаль, что уже не получится.

– Почему?

– Он умер, насколько я знаю. Или еще не умер, но одной ногой в шаге от того, чтобы раствориться в Стиксе.

Я надеялась, мое лицо осталось бесстрастным, но сердце предательски екнуло, и наверняка отец это заметил. Вельзевул умер… могущественный бессмертный, создавший всю существующую систему жизни и смерти для душ и иных, мертв. Я вряд ли смогу когда-нибудь простить его за те месяцы во тьме, но мне жаль его. Жаль его детей.

Дэваля. Он сейчас Повелитель, выходит? Надеюсь, наконец-то он счастлив. Получил то, чего так желал.

Папа терпеливо ждал ответа.

– Когда узнала, что меня поселили в твою бывшую комнату. Когда увидела весь хлам, который ты собирал. Сначала я решила, что ты свихнулся за то время, что был в Мортруме. Потом нашла мамин кулон. На самом деле я ничего не знала наверняка. Просто сопоставила факты. Твоего дела нет в архиве, о тебе не говорят в Мортруме, ты освоился и остался собой в Аиде. Каким-то образом сбежал. Я всем сердцем ненавижу мир мертвых, но уже не верю в несправедливо обвиненные души. Откуда второй кулон?

Я надеялась, он не заметит серебряную цепочку на шее.

– Не поверишь, сам удивился, когда нашел его в куче хлама. Наверное, кто-то притащил такой же с Земли или помер вместе с ним. Это ведь всего лишь безделушка. У твоей матери никогда не было денег на по-настоящему уникальные вещи.

Мы замолчали. Воцарилась гнетущая тишина. Странная тишина для дома, где обитают двое.

– Где Хелен? – спросила я.

Отец сделал вид, что задумался.

– Думаю, общается с Хароном.

Я стиснула зубы, и этот простой жест потребовал нечеловеческих усилий. На работе нас учили запирать эмоции внутри, не позволять эмпатии помешать трезво мыслить. Хотелось взвыть раненым зверем, но я не шелохнулась.

Не уберегла.

Я слишком поздно вспомнила. И слишком любила того, кого даже не знала.

– Ты же ее любил.

– Если честно, не особо. Просто ты взрослела, и тебе стала требоваться женская рука. Я совершенно не хотел говорить с тобой о сексе или чем-то таком, у меня были другие задачи. Хелен подвернулась очень кстати.

– Хорошо же ты ее отблагодарил.

– Сопутствующие потери. – Папа