Проклятый мастер Гуэй - Яо Син Страница 4

Рядом послышались легкие шаги. Опять какой-то зверь?

Вопреки ожиданиям, к нему подошел не призрак, не чудовище и не хищник, а всего лишь девушка, видимо, заплутавшая в лесу. Так поздно? Одна? Но замерзшему, оголодавшему и испуганному юноше было не до размышлений. Он всячески старался попросить ее о помощи, вот только губы его тоже онемели, и потому не раскрывались. Писарь беспомощно замычал.

Склонившись над ним, девушка откинула белую вуаль своей шляпы. Она была так же юна, как и писарь, но при том божественно красива.

Незнакомка вглядывалась в его лицо.

– Зачем же спать на голой земле? Разве ты не хочешь уснуть в теплой постели? – Она провела тонкими пальчиками по груди юноши. – Вставай, пойдем со мной.

Ее слова были словно музыка, очаровывающая молодое пылкое сердце. Но, как бы не желал юноша чарующему голосу подчиниться, тело его не слушалось.

– Не пойму, твое ли повсюду оберегающее заклинание? – мягко поинтересовалась девушка. – Никого иного я не встретила.

Писарь снова замычал, на сей раз от злости. Несмотря на все старания, он оставался абсолютно беспомощным.

– Что тебе снится? – продолжала красавица. – Я могу показать другой сон, приятный… – Она потянулась к лицу юноши, но тут же отдернула руку, словно ту уколов. – Что это? Кто ты? – испуганно вопросила девушка.

– Сестрица? – обеспокоенно позвала ее другая.

– Не подходи, – предупредила незнакомка. – Вокруг него слабая иллюзия, а вот внутри… – С этими словами она поспешила встать и, обернувшись лисицей с тремя хвостами, побежала прочь. За ней последовали и остальные.

Только придя в себя, завороженный писарь понял, какой беды ему удалось избежать. Это же хули-цзин[4]. Или всего лишь сон?

Руки и ноги наконец поддались и начали двигаться, пусть и с трудом. Вероятно, чары демона постепенно рассеивались.

Самое холодное время – перед восходом.

* * *

Благодаря молитвам, зардел рассвет. В эту ночь юноша вспомнил всех богов и предков.

Тяжело переставляя ноги, он волок за собой скромный скарб. Тело все еще не слушалось, оттого издали, а может, и вблизи тоже его можно было принять за мертвеца. Потому он снова молился, чтобы не встретить по дороге опытного мечника или того хуже, перепуганного крестьянина с вилами.

То ли от того, что он отдалялся от злополучного камня в роще, то ли потому, что солнце поднималось все выше, а может, из-за того, что слабела магия, у него вновь появлялись силы и идти становилось легче. Хотя юноша все еще был перекошен и прихрамывал.

Подойдя к приворотной страже, он протянул табличку с выведенной на ней должностью.

– Писарь? – уточнил стражник.

– Да, – едва ворочая языком, подтвердил юноша.

– И что же ты пришел переписывать?

– Я стра-нству-ющи-и-й пи-сарь, – все так же, с трудом, ответил он. – Пишу пи-сьма и отно-о-о-шу их.

Солдат скривил недоверчивую гримасу и, дернув щекой, со снисхождением поинтересовался:

– Как же ты их пишешь, раз ни двигаться толком не можешь, ни говорить?

– Я мо-гу! – твердо возразил писарь.

– Иди уже, – рассмеялся солдат, хлопнув бедолагу по спине так, что он чуть не упал, но удержался.

Убрав табличку за пазуху, юноша пошаркал в город.

Столица была необычайно велика и красива. Чтобы ему, деревенскому пареньку с другого конца Поднебесной, когда-то сюда попасть? Раньше подобное невозможно было и вообразить. Видел бы покойный старший брат, что некогда оберегаемый им младший будет стоять посреди заполненной снующими людьми и богатыми повозками улицы Интяня.

Пусть от ворот он отошел недалеко и видел перед собой все те же обычные дома, как в любом другом большом городе, но его не покидала мысль о том, что он дошел до самого сердца Поднебесной.

К обеду юноша и вовсе расходился; лишь немного досаждало онемение в руках и ногах, словно те затекли.

Наскоро расправившись с лапшой, он первым делом направился в лавку с украшениями, чтобы выяснить причину произошедшего. Обнаружив на прилавке нефритовые подвески, он спросил продавца:

– Скажи, господин, можешь ли ты понять, кому это принадлежит? – Он протянул злосчастный кусок нефрита, снятый со своей шеи.

Старик недолго покрутил в руках подвеску, на одной стороне которой был изображен символ равновесия, а на оборотной – лотос, и ответил:

– Много она не стоит. Если будешь продавать, дам за нее пятьдесят медных.

– Спасибо, но я не продаю. – Юноша потянул за ленточку.

– Подожди, подожди, господин, – задержал его лавочник. – Тебе она зачем? Давай лучше я у тебя ее куплю.

– Раз она стоит всего пятьдесят медных монет, мне выгоднее оставить ее при себе, – со всем уважением отказался писарь. – С виду она дорогая, так пусть будет на зависть другим.

– Ты разбойников разве не боишься? – напирал торговец.

– Ты прав, господин. Лучше спрячу, и позже отдам за невесту.

– Ну хорошо, жалко мне тебя, куплю за пятьдесят пять!

– Так ты же говоришь, что она стоит дешево. Зачем мне тебе ею досаждать? Только выглядит дорогой. Такая вещь несет в себе обман – не могу ее продать.

– Дай, я еще раз взгляну, – снова настоял лавочник. – Откуда, говоришь, она у тебя?

– Когда я шел в город, рядом со мной, не разбирая дороги, промчался один господин, – осторожно начал повествование писарь. – Он и обронил, хочу вернуть.

– Поверю. – Старик задумался, деловито постучав пальцем по подбородку. – Сейчас вижу, что я ошибся. Это нефрит с горы Цинчэншань[5]. Истинное сокровище! Дам тебе пятьдесят серебряных.

– Всего-то? – улыбнулся писарь и вытянул из цепких рук торговца священный амулет. – Нет. Лучше пойду. Может, в другой лавке купят дороже.

– Так куда дороже? – запротестовал старик. – Посмотри, нефрит треснул и откололся.

– И впрямь, – согласился писарь, рассматривая подвеску. Проведя по ней пальцем, он почувствовал скол. – Можно ли ее починить?

– А сколько у тебя денег?

– Немного.

– В таком случае нельзя. Разумнее будет продать.

– Скажи, господин, на горе Цинчэншань ведь стоит даосский храм?

– Верно. И настоятелем его служит, как я слышал, бессмертный наставник У Лин.

– Спасибо, – кланяясь, поблагодарил юноша.

– Подожди, принесу деньги.

– Но я же не продаю, – удивился писарь.

– Ну и иди тогда, чего людям голову морочишь? – шикнул лавочник. – Как надумаешь продавать – приходи.

Юный писарь только покачал головой и поспешил скорее уйти.

Он направился прямиком к стене с объявлениями, где значилось, что всего через неделю состоится важное для него событие – государственный экзамен.

Уходя из деревни, юноша обещал, что непременно добудет на свадьбу денег, чтобы не обременять выкупом невесты родителей. Но в пути столкнулся с суровостью нищей жизни.

После множества кровопролитных потрясений у простого народа