Чудесные рецепты крестьянки-самозванки - Василиса Мельницкая Страница 35

И как мне это понимать? Барышням духи не дарят. Допустим, я уже не барышня, а дама с ребенком. И все равно это интимный подарок, с намеком.

Закрыв коробочку и прихватив ее с собой, я отправилась на поиски Владияра Николаевича. Он читал газету в гостиной.

— Владияр Николаевич!

— Что? — На меня взглянули поверх газеты.

— Я не могу это принять.

— Аромат не понравился? Жаль. Марьяна утверждала, что он подойдет любой женщине. Это какая-то новинка из Галлии, весьма популярная…

— Не в этом дело! — перебила его я. — Я не открывала духи. Просто такое не дарят прислуге.

— Прислуге? — Владияр Николаевич усмехнулся. — Ты упорствуешь?

— Даже если так! — рассердилась я. — Неважно, кем я была. Имеет смысл лишь то, кем я стала. И даже так, вы не стали бы дарить духи какой-нибудь малознакомой княжне!

— Так ты княжна? — Владияр Николаевич отложил газету.

— Нет!

— И точно не малознакомая. Вот видишь.

— Я ваша служанка. Нельзя дарить такое, не объяснившись. Как я должна это понимать?!

Владияр Николаевич помрачнел.

— Ты примешь подарок? — спросил он.

— Нет.

— Выброси.

— Зачем? Я не вскрывала флакон, можно вернуть или…

Владияр Николаевич как-то резко и быстро оказался рядом со мной и попытался схватить коробочку. Но я оказалась проворнее и отскочила, подняв руку с коробочкой повыше.

— Справилась с инвалидом? — прищурился он зло. — Так что, брать не хочешь, выбросить не даешь?

— Я требую объяснений! — заявила я.

Владияр Николаевич развернул коляску и вернулся к лампе, под которой читал.

— Каких объяснений ты ждешь, Ульяна? — поинтересовался он как-то устало, будто выдохся от разговора со мной. — Я что, похож на мужчину, который может ухаживать за женщиной и строить какие-то планы? Это простой подарок. Зачем тебе печенье или конфеты? Ты их не ешь. Мне всего лишь хотелось поблагодарить тебя за помощь.

— Да почему это не ем… — пробормотала я смущенно.

— Потому что я вижу, как ты игнорируешь вазочки со сладостями. Даже странно, что ты такая… — Он запнулся.

— Какая? — вскинулась я.

— Аппетитная, — выдал он, ехидно улыбнувшись. — Разве что тайком сладости ешь.

— Толстая, — произнесла я, не жалея собственного самолюбия. — Говорите, как есть. Я — толстая. Толстеют не только от еды. Спасибо за подарок, Владияр Николаевич.

«Какая же ты дура, Уля! Узнал, намекает… Размечталась!»

Я почти вышла из гостиной, когда Владияр Николаевич меня окликнул:

— Ульяна, вернись.

— Вам что-то нужно? — спросила я вежливо. — Принести воды? Попросить Афанасия поставить самовар?

— Ты больна?

Я прикусила язык, да поздно. Пусть бы думал, что я с утра до ночи булки ем! У больной матери отнять ребенка проще. Меня все еще не оставляла мысль, что Владияр Николаевич разлучит нас с Митей.

— Нет. Вы же видите, что я здорова.

— Полнота… после родов?

— Владияр Николаевич, я не готова обсуждать с вами такие темы! — выпалила я и сбежала на кухню.

К счастью, он не последовал за мной. Однако на этом мое везение закончилось. Как назло, именно в этот вечер организм решил напомнить мне, что я все еще женщина. После рождения Мити цикл был нерегулярным, порой я забывала об этих «особенных» днях на полгода, а после расплачивалась такой болью и слабостью, что день, а то и два не могла встать с постели.

В скиту мне помогали. Было кому присмотреть за Митей, и травяные отвары, что варили жрицы, помогали справиться с приступами боли. Сейчас же недомогание застало меня врасплох. В моем распоряжении лишь одно средство — «авось пронесет».

Не пронесло.

Вечером мне еще удалось скрыть недуг, но ночью я почти не спала, а утром хоть и приползла на кухню, двигалась с трудом, периодически складываясь пополам от боли внизу живота. Завтрак кое-как приготовила, однако наивно было полагать, что получится скрыть свое состояние.

А сдал меня собственный сын, когда проснулся. Побежал жаловаться, что маме плохо, она стонет и корчится. И ладно бы Афанасию. С ним я договорилась бы. Нет же, Митя сразу к любимому «дядюшке» отправился.

Дальнейшее напоминало кошмар. Все же обсуждать свою проблему с двумя мужчинами я не могла. Это же не выговоришь даже! Со стыда сгореть можно! И разговор с Владияром Николаевичем получился примерно таким:

— Ульяна, что с тобой?

— Ы-ы-ы…

— У тебя что-то болит?

— У-у-у…

— Что?!

— И-и-и…

— Ты скажешь или нет?!

В общем, Владияр Николаевич решил, что у меня болит живот. Видимо, в больнице он насмотрелся… всякого. Поэтому пугал то камнями в почках, то воспалившимся аппендиксом, то печеночной коликой. И требовал, чтобы Афанасий вез меня в город, в больницу.

Хорошо, то Афанасий оказался сообразительнее хозяина, и сбегал за лекарем в местную лечебницу. Лекарю я, разумеется, все объяснила. А он выписал порошки и велел обследоваться у специалиста. И зачем-то рассказал все Владияру Николаевичу.

Впрочем, лекаря понять можно. Владияр Николаевич кого угодно говорить заставит. Особенно, когда злится. И куда что девается…

Меня Владияр Николаевич отругал так, что довел до слез. Уложили меня тут же, в гостиной, на диване. Лекарь ушел, Афанасий, взяв рецепт и Митю, тоже. А Владияр Николаевич шипел сквозь зубы о моей безответственности, глупости и упрямстве, пока я не расплакалась. И тогда…

Нет, я понимала, что он прав. У меня сын, я должна думать о собственном здоровье. И слезы эти — всего лишь последствия моего болезненного состояния. В эти дни глаза вечно на мокром месте. Но я не ожидала, что Владияр Николаевич будет меня утешать. А он гладил ладонью по волосам, вытирал мокрые щеки платком… и просил прощения.

Тут легче поверить, что у меня на фоне недуга бред начался. Это больше похоже на правду, чем-то, что я слышала.

— Уля… Ульяша… перестань… не плачь, — уговаривал Владияр Николаевич шепотом. — Я дурак. Я испугался. Мы с этим справимся. Мы обязательно тебя вылечим…

Я почти ничего не видела из-за слез… и узнавала голос. И прикосновения.

«Машенька, — шептал в темноте мой любовник. — Машенька, ты очаровательна… Ты такая… сладкая… такая…»

Солома больно кололась и лезла в нос. А он убирал ее от лица… и целовал… целовал…

— Что