Королева Грёз и Кошмаров - Валентина Зайцева Страница 33

должно было продемонстрировать его преданность мне. Оно должно было провозгласить его любовь самым эгоистичным, собственническим и самовозвеличивающим образом, какой только возможен. Но оно, как и тёмное, опасное выражение его лица, идеально ему подходило.

— Ты делаешь это, чтобы защитить меня.

— Разумеется.

— Тогда… я доверяю тебе. — Это было без сомнения глупо, но это была правда.

— О, моя стрекозка, — с выдохом произнёс он и снова уткнулся лицом в моё плечо. Он прижимался ко мне, и я поняла, как странно и непривычно для него должно быть любое прикосновение к его лицу. — Ни разу за все мои годы кто-либо не говорил мне этих слов и не имел их в виду.

— Значит, я дурочка, да? — Я тихо рассмеялась.

— Безусловно. — Самир поднял голову и посмотрел на меня, и в его тёмных глазах читалась усталость. Как у человека, смотрящего на гору и знающего, что, несмотря ни на что, ему всё равно предстоит её взойти. — Боюсь, мне пора. Я и так задержался здесь слишком надолго.

— К чёрту их. Останься со мной.

Он ухмыльнулся — он делал это очень часто. Это действительно идеально ему шло. Я не удержалась и снова провела пальцами по его лицу, и его черты вновь смягчились. Я имела над ним такую власть, и это было волнующе.

Самир поднял руки к цепочке на своей шее и вытащил что-то из-под рубашки. Это был тот самый маленький стеклянный кокон с мерцающим внутри искусственным насекомым. Он по-прежнему мигал своим странным чёрным светом.

— Думаю, тебе следует вернуть это. — Он снял цепочку с себя и вместо этого надел её на меня. Он нежно высвободил мои волосы из-под цепочки и уложил её на место.

— Ты сохранил его? — Я была изумлена. Он не выражал ничего, кроме раздражения, по поводу этого маленького шарика с магией. — Я думала, ты ненавидишь его.

— Я его презираю. Но это было всё, что у меня осталось от тебя.

До меня наконец дошло, что же на самом деле произошло. Всё сложилось в единую картину. Как раз в этот момент. Он сказал, что любил меня и всегда любил. Владыка Каел не просто убил меня; Владыка Каел убил женщину, которую любил Самир. Моё сердце разрывалось от осознания того горя, которое он должен был испытать, найдя меня там такой. Думая, что подвёл меня. Зная, что потерял меня.

Всё, что я могла сделать, — это снова нежно взять его лицо в свои ладони и поцеловать, обнять его так, словно одним этим жестом можно было залечить всю ту боль, что он пережил. Я целовала его, чтобы напомнить нам обоим, что я, каким-то чудом, всё ещё здесь. Я чувствовала тепло его кожи под своими ладонями и старалась удержать этот момент как можно дольше.

Самир вздохнул, когда я наконец прервала поцелуй. Вздох человека, познавшего рай, и человека, знающего, что ему предстоит низвергнуться в ад. Было очевидно, что ему пора уходить. Самир выпрямился, отойдя от стола, и призвал свою маску из ничего в клубах чёрного дыма.

— А мне когда-нибудь разрешат делать такие же крутые штуки? — Всё, что есть у меня, — это надоедливый змей-призрак.

Я не надоедливый, я потрясающий.

Смеясь, он вновь надел маску на лицо, и снова передо мной был тот самый Самир, которого я узнала. Сколько всего изменилось за то короткое время, что я провела в Нижнемирье. И всё же так много осталось прежним.

Самир отошёл от меня на несколько шагов.

— Я вернусь через несколько часов. Но не радуйся моему возвращению, любовь моя. — Он склонил голову и исчез в одно мгновение.

Горыныч появился и спустился, чтобы свернуться кольцом у меня на плече.

Он не умеет делать эффектные уходы.

— Заткнись, Горыныч.

Глава 16

Каел

— Кто бы мог подумать, что мне выпадет такая честь, Владыка Каел?

Я переступил порог величественного зала и сразу же увидел её — Лириену, которая уже ждала меня в самом его сердце. Она застыла под безмолвно вращающимся оррерием с его тремя сияющими стеклянными сферами, словно звёздами, пойманными в хрустальные оковы. Красная, чёрная и теперь бирюзовая — они горели ровным, холодным светом. Остальные четыре оставались мёртвыми и незажжёнными, неподвижно застывшими на своих направляющих, подобно потухшим надеждам.

Илена парила поодаль, словно призрачная тень моих мыслей, и ответила за меня. Было время, когда я беседовал с Лириеной наедине, когда мои слова принадлежали только нам двоим. Но те дни давно канули в Лету, растворились в бездне прошлого.

— Он пришёл за советом, Оракул, — произнесла Илена голосом, лишённым эмоций.

— Боюсь, мне нечего тебе предложить, — последовал холодный, как лёд зимней реки, ответ Лириены. — Будь у меня видение для тебя, я бы сама тебя разыскала. Ты прекрасно знаешь это.

Моя рука непроизвольно сжалась в кулак у бедра, и я с усилием заставил себя расслабиться, разжать пальцы. Я не мог поднять на неё руку, и не по одной только причине. Мало того, что она была главой дома и Оракулом Вечных — существом, чья сила превосходила понимание простых смертных. Я не мог заставить себя ударить её из-за нашей общей истории, из-за того, что связывало нас когда-то узами сильнее любых клятв.

Я позволил векам сомкнуться, выпустив долгий, бесконечно усталый вздох, в котором слышалось эхо столетий разочарований.

Мой мир стоял на самом краю гибели, балансировал на грани небытия, даже если казалось, что его ещё можно было спасти от всепожирающей пустоты.

— И что же, по-твоему, мне следует делать, Лириена? — проговорил я через Илену, и каждое слово давалось мне с трудом.

— Как Оракул, я не могу принимать чью-либо сторону, — прозвучал отстранённый ответ.

— Он спрашивает не Оракула, — отрезала Илена.

Когда я вновь поднял на неё взор, её прекрасные, словно высеченные из мрамора черты исказились от неуверенности. Лишь на краткое мгновение, быть может, прежде чем вновь обрести ту безмятежную, ледяную невозмутимость. В своей бесстрастности она могла посрамить даже самого Жреца, чья отрешённость была легендарной.

Но так было не всегда. Так было далеко не всегда.

Когда-то, очень давно, в те времена, что теперь казались сном из чужой жизни, до Самира и его проклятой, кровавой войны… мы с Лириеной любили друг друга. В те светлые дни она ещё не несла тяжкое