Подводная конкиста - Вита Марли Страница 33

Эстебан сжал челюсти, задышал глубоко и желваками заиграл. На лбу выступил пот, шея взмокла. При неистовой жаре и влаге, вечно царивших в Кулуакане, его нынешнее состояние казалось насмешкой высших сил. Кожи коснулась хлопковая тряпица. Тланчана смочила водой лоскут ткани и приложила Эстебану ко лбу.

— Ты чертовски любезна, ангел мой, — зубоскалил испанец, морщась от болезненных манипуляций. — Но царапина не смертельна, не стоило принцессе так утруждаться.

Альтамирано не понимал самого себя. Он испытывал досаду, поскольку накрепко ввязался в политические игры вождя и был ему обязан. Страшился будущего, злился от бессилия, был раздражён и немного — самую малость — чувствовал облегчение, покуда прямой опасности ему сейчас не грозило. Он не хотел обижать тланчану, но слова насмешки так и вертелись у него на языке.

— Это меньшее, что я могу сделать, — спокойно ответила Иш-Чель. — Cвоей «несмертельной» царапиной ты обязан друзьям и товарищам. Не имея оружия, они бросились защищать тебя. Долго бы ты продержался один против десятка макуауитлей?

Эстебан тихо рыкнул. Тланчана была права и за это хотелось уколоть её едким сарказмом. Пришпилить побольнее, сказануть что-то эдакое, чтобы бестия разобиделась. Глядишь и самому полегчало бы… Лишь из любви к ней, пустившей корни в его истерзанной душе, Альтамирано не позволил себе выплеснуть накопившиеся раздражение и усталость.

Моряк глубоко вздохнул. Смотрел, как стежок за стежком скользила окровавленная нить и лоскуты соединялись неровным гребнем.

— Хороший ты человек, — убрав иглу в сторону, заключил Ицамна. — Раз столько тланчан отважились прийти на помощь, значит они глубоко уважают тебя. Считают своим.

— Без меня тендер не пройдёт и пол-легуа, — фыркнул квартирмейстер. — Но имей они сотню кораблей и сотню капитанов, способных ими управлять, стали бы они помогать чужеземцу?

Целитель промыл рану ещё раз, затем завернул компресс на основе охры и наложил на шов. Из желтой охры, смешанной с мелом, путем прокаливания тланчане получали едкую известь. Такая охра была неудобна в живописи, не годилась для нанесения рисунков, зато вполне подходила для процедур дезинфекции.

— Хороший вопрос, человек, — добродушно кивнул лекарь. — Однако так можно говорить о ком угодно. Станешь ли ты выполнять работу для прежнего господина, если другой работодатель пообещает вдвое больше? Придёшь ли ты проведать меня, старика, когда глаза мои перестанут быть зоркими и больше я не смогу врачевать? Прогонишь ли ты того говорливого мальчишку, если станешь богатым вельможей с тысячей верных тебе слуг? — намекая на Аапо, Ицамна кивнул на выход.

Старик велел квартирмейстеру самостоятельно держать компресс, а сам принял из рук тланчаны чистое полотенце.

— Возможно, тебе кажется, что ты знаешь ответ, но не спеши. Иногда самый верный муж в одночасье бросает свою семью, а самый трусливый разгильдяй жертвует жизнью и совершает храбрый поступок. Порой мы не знаем самих себя, а ты хочешь разгадать мотивы товарищей. Всё на свете ведает один Тлалок.

Эстебан прикрыл веки. Вдох-выдох. Боль отступала, ослабевала злость, но впереди всё равно оставалась зыбкая неизвестность.

— Мой дед считал, — продолжил Ицамна, — что Тлалок живёт среди нас. Не в океане, как огромный кит, а здесь, на этой земле. Он говорит с нами, испытывает нас, даёт нам знаки и дарит знамения. Он задаёт нам вопросы и направляет наши мысли в нужное русло.

— Разве не один великий тлатоани имеет честь говорить с ним?

— Выходит, что нет.

— Тогда почему никто до сих пор так и не узнал его, раз он свободно разгуливает по вашим землям?

Прежде чем ответить лекарь пристально посмотрел на Эстебана. Как будто прикидывал, стоит ли вообще делиться с испанцем своей мудростью.

— Потому что в мире, где у каждого есть два имени, потеряться нетрудно. — в конце концов изрёк старик.

Эстебан ничего не понял. Озадачился. Посмотрел на Иш-Чель, но и на её лице не промелькнуло проблесков озарения.

— Оставайся здесь до утра. — усмехнувшись, Ицамна любезно указал жестом на циновку, где когда-то спал сам испанец. — За тобой нужно приглядывать, в любой момент может начаться жар.

С этой лачуги начался его, Эстебана, путь. С тех пор прошло не так много времени, но по ощущениям — целая жизнь.

— Нет, благодарю, — тряхнул головой Альтамирано. — Сегодня я буду спать на корабле. Слишком много работы.

Да, пожалуй, нет для меня надёжнее дома, чем тендер построенный своими руками. Во флигель я не вернусь. По крайней мере, пока…

— Как пожелаешь человек, — пожал плечами целитель. — Пришли за мной своего друга, если тебе всё-таки станет плохо.

— Непременно! И вот, — квартирмейстер отвязал кошель, полный железных монет, самой ценной подводной валюты. — Это плата за врачевание. Я должен тебе ещё с тех пор, как ты выходил меня после дрейфа в море. Бери, бери, целитель, не отказывайся. У меня теперь есть жалование и я могу позволить себе.

— Я же говорил, — улыбнувшись, Ицамна хитро прищурился и лучики морщин углубились на старческом лице. — Хороший ты человек, чужеземец. Неудивительно, что кулуаканцы считают тебя своим.

Глава 35

— Мы должны рассказать отцу, — заявила тланчана, едва они с Эстебаном покинули хижину лекаря. — Ты видишь, Тиен, как резко изменилось течение.

Глушь на окраине города далёкая от церемониального центра отлично подходила для приватного разговора. Квартирмейстер привалился к дереву в попытках отдышаться: после сильного напряжения накатила резкая слабость.

— Не надо, — прохрипел он. — Ещё есть время. Нужно разобраться, немного подождать.

— Мой отец только что бросил вызов Тланчанпану, — не унималась русалочка. — Он должен знать, с чем придётся столкнуться.

— Мы сами не знаем, — парировал моряк. — Нам не известно, какой силой обладает ваш император. Не ясно, кто из его сторонников, кроме вашего благословенного историка, знает о древнем ритуале. Кроме того, я не стал бы списывать со счетов слова целителя. Не удивлюсь, если этот ваш Создатель Воды вселился в самого тлатоани.

— В таком случае тем более, — тланчана коснулась его руки, маленькой ладошкой принялась перебирать мозолистые пальцы. — Мы должны оценить риски. Придумать обходные пути.

Мы. Русалочка говорила так, словно он, Эстебан, имел отношение к подводному острову и его политическим передрягам. Словно ему было интересно, кто займёт русалочий престол.

Свободной рукой Эстебан устало потёр переносицу. В голове тяжёлой, как пушечное ядро, не было ни единой дельной мысли.

— Оценивать риски нужно было раньше. До того, как твой отец ввязался в войну.

— Тиен, ты же столько лет посвятил мореплаванию, — Иш-Чель взяла его лицо в лодочку ладоней. — Ты лучше меня знаешь: корабль плывёт и в шторм и в