Ловушка для сердцееда - Натали Карамель Страница 30

Леонард замер.

«Занято?»

Она кивнула, губы ее дрогнули.

«Да. Но это… это невозможно. Папа никогда не согласится. Он беден… очень беден. Хотя добр, умен и благороден душой… как никто другой.» В ее глазах стояли слезы. «Это ваш кузен, месье. Арман де Люсьен.»

Удар грома среди ясного неба. Арман! Вот почему Элоиза так редко появлялась в свете — не из-за замкнутости, а из-за тайной любви, обреченной на провал из-за сословных предрассудков. И вот она призналась ему, Леонарду, которого только что назвала братом.

Леонард взял ее руку, мягко сжал.

«Элоиза, — сказал он твердо. — Я твой друг. Твой брат. И я обещаю тебе: я что-нибудь придумаю. Не отчаивайся.»

На ее лице расцвела надежда, хрупкая, как первый весенний цветок.

«Вы… вы правда?»

«Честное слово Виллара, — улыбнулся Леонард. — А пока… давай сохраним это в тайне. И будем дружить.»

Обед прошел в удивительно теплой атмосфере. Герцог, видя явную симпатию между молодыми людьми (истолковав ее, конечно, по-своему), стал чуть менее холоден. Герцогиня была тронута вниманием Леонарда к ее фонду. А Леонард и Элоиза обменивались взглядами, полными нового, крепкого доверия и затаенного плана.

Прощаясь на пороге, Леонард поклонился герцогу и герцогине.

«Благодарю за гостеприимство. Ваш дом дышит покоем и мудростью. Я обязательно навещу вас на следующей неделе, если позволите?»

«Будем рады, граф де Виллар, — ответила герцогиня, а герцог одобрительно кивнул.

Дорога обратно в Виллар пролетела для Леонарда в жарких размышлениях. Невеста? Нет. Но он обрел нечто, возможно, более ценное — настоящего друга и сестру по духу. И теперь у него была миссия.

Он застал Армана в кабинете, разбирающим счета.

«Ну что, кузен? — Арман отложил перо, его взгляд был полон любопытства. — Как наш затворник с независимым умом?»

Леонард сбросил дорожный плащ, сел напротив.

«Элоиза де Ламбер, — начал он, глядя Арману прямо в глаза, — это самый искренний, умный и романтичный человек, которого я встречал в этих кругах.»

Арман замер.

«О? Звучит… впечатляюще.»

«Она читает Руссо, любит природу, презирает лицемерие света и обладает сердцем, полным доброты и сострадания, — продолжал Леонард, наблюдая за реакцией кузена. Он видел, как в глазах Армана вспыхнул неподдельный интерес, быстро смененный привычной самоиронией. — Совсем не похожа на холодную статую, как я опасался.»

«Рад за тебя, Лео, — Арман улыбнулся, но в улыбке была тень грусти. — Значит, герцогиня скоро станет твоей тещей?»

«Нет, — резко сказал Леонард. — Элоиза мне как сестра, Арман. Чисто и ясно. Мы оба это почувствовали.»

Арман выдохнул, не скрывая облегчения, но тут же на его лицо накатила волна скепсиса.

«Как сестра… Ну что ж, это хорошо. Значит, не будешь несчастен в браке по расчету. А она… она заслуживает счастья.»

«А ты, кузен? — тихо спросил Леонард. — Как ты к ней относишься? Представь, если бы… если бы сословные преграды не существовали?»

Арман откинулся в кресле, закрыл глаза на мгновение. Когда он открыл их, в них была редкая для него серьезность и горечь.

«Элоиза де Ламбер? — Он произнес ее имя почти с благоговением. — Она… она как утренний свет. Чистая, ясная, недосягаемая. Ум ее острее шпаги, а сердце… сердце, кажется, способно вместить всю боль мира, чтобы облегчить ее. К ней? — Он горько усмехнулся. — Лео, взгляни на меня. Я — младший сын младшего сына, без гроша за душой, кроме твоей милости. Я — тень при графе. А она — дочь герцога, светило самого высшего круга. Кто она, а кто я? Между нами пропасть, через которую не перекинуть мост даже самой отчаянной любви. Я могу лишь… восхищаться издали. И желать ей счастья с кем-то достойным. Хотя представить такого дурака, который был бы ее достоин, мне сложно.»

Арман махнул рукой, стараясь вернуть привычную небрежность, но в глазах осталась боль.

Леонард ничего не ответил. Он молча встал, подошел к окну. В его голове кипели мысли, складываясь в дерзкий, почти безумный план. «Пропасть»? «Не перекинуть мост»? Он, Леонард Строитель, возводивший дороги и школы, переплавивший свою душу? Он найдет способ. Он должен найти способ. Ради Элоизы, ставшей ему сестрой. Ради Армана, его верного кузена и друга. Ради этой хрупкой, но такой сильной любви, которую он случайно обнаружил.

Он повернулся к Арману, его лицо было непроницаемо, но в глазах горела решимость.

«Пропасть, кузен? — повторил он тихо. — Может, это просто канава, которую нужно засыпать? Не спеши хоронить надежды. Ничьи.»

Он не стал раскрывать секрет о чувствах Элоизы. Сначала нужен план. Надежный, как каменная кладка новой школы.

«А пока… расскажи, как дела с амбаром Жака?»

Арман, сбитый с толку резкой сменой темы, заговорил о строительстве, но Леонард слушал лишь вполуха. Его ум уже работал над новой, самой важной на данный момент стройкой — мостом через пропасть сословных предрассудков. Он обещал Элоизе. И слово графа Виллара было тверже камня.

Глава 25. Фундамент для Моста

После откровенного разговора с Арманом о его чувствах к Элоизе и горьком осознании пропасти между ними, Леонард не стал настаивать. Он видел боль кузена, его стоицизм и глубокую убежденность в невозможности счастья. Но в самом Леонарде бушевала созидательная буря. Пропасть? Нет, просто сложный инженерный проект. А он, Леонард Строитель, привык решать сложные задачи.

Однако прежде чем возводить мост, нужно было понять его опоры. Начать решил с фундамента — с прошлого самого Армана.

«Арман, — начал Леонард на следующий день, зайдя в кабинет, где кузен склонился над картой будущих дорог, — вчерашний разговор… он заставил меня задуматься. О многом. И о тебе тоже. Ты всегда рядом, мой верный «теневой министр», но о твоей семье, о твоем прошлом… я так мало знаю. После… после того инцидента многое стерлось.» Леонард сделал паузу, изображая привычную для всех легкую растерянность человека с пробелами в памяти. «Почему… почему ты, де Люсьен, оказался без состояния? Ведь твой отец был младшим братом моего отца, графом, пусть и меньшего титула?»

Арман оторвался от карты, его взгляд стал отстраненным, чуть печальным. Он отложил циркуль.

«А, это… старая история, Лео. Ты и правда забыл.» Он вздохнул. «Мой отец, твой дядя Робер, был человеком… увлекающимся. И не в лучшем смысле. Карты, скачки, сомнительные предприятия. Он прожигал состояние