Мне тебя навязали - Лариса Петровичева Страница 3

Зоуи фальшиво ахнула, прикрыв рот кончиками пальцев.

– Конечно же, она торопится, Герди! Впереди ведь свадьба! Ну, если это можно так назвать.

По спине пробежали мурашки. Адемин невольно сжала складки своего простого дорожного платья, темно-серого и строгого, без украшений, такого невзрачного по сравнению с роскошью, в которую облачились ее сестры.

– Оставьте меня, – прошептала она, и голос предательски дрогнул.

Не оставят. Законные дочери ее отца пришли посмеяться над ней напоследок. Не упускать же такую возможность, правда?

– Ой, ну как же грубо! – Гертруда притворно надула губы, будто перед ней капризный ребенок. – И это после всего, что отец для тебя сделал! Он выдает тебя, ублюдка, замуж за настоящего принца! Пусть и весьма своеобразного, но все же.

– Да уж, своеобразного это мягко сказано, – рассмеялась Зоуи. – Он, говорят, даже имени своего не помнит. Не узнает собственную мать. А еще… – она наклонилась к Адемин, будто собираясь поведать страшную тайну, – ест с пола, как дворовый пес. И трахает свою руку у всех на виду.

Сердце Адемин сжалось.

– Теперь-то ему будет, кого трахать! – развеселилась Зоуи, и Гертруда кивнула. – Может, поэтому она так и торопится?

И сестры залились довольным хохотом.

– Но лучше уж дурачок, который разговаривает со своим отражением в зеркале, правда? – Гертруда игриво подмигнула. – Его старший брат – вот кто по-настоящему ужасен! Ты бы как предпочла, стать пчелиным ульем или свиньей? Ах, да! Ты и так свинья!

Бастардов традиционно называли свиньями, потому что они считались плодом греха и порока. Конечно, Геддевин сразу же признал Адемин своей законной дочерью, он всем сердцем любил ее мать, но никто и никогда не забывал, как и от кого эта принцесса появилась на свет.

А сестры не просто не забывали, но и напоминали.

– Он наверняка будет вам помогать, – Зоуи задумчиво склонила голову набок, словно разглядывала диковинное животное. Казалось, мысли о принце Рейвенаре доставляли ей тяжелое и темное удовольствие. – В конце концов, кто-то же должен следить, чтобы вы оба исполняли супружеский долг.

Желудок Адемин сжался в тугой узел.

– Вон, – выдохнула она едва слышно.

–  Что-что? – Гертруда приложила ладонь к уху, изображая глухоту. – Мы не расслышали.

– ВОН! – крикнула Адемин так, как никогда еще и ни на кого не кричала.

Если бы это только помогло…

Сестры довольно переглянулись, и в их глазах вспыхнуло что-то дикое и радостное.

– О, как невоспитанно! – Зоуи покачала головой, улыбаясь все шире. – Но, дорогая, разве мы в чем-то неправы? Ты все равно отправишься в Вендиану. И будешь ложиться в постель с тем, кто даже не понимает, кто с ним рядом. Раздвигать перед ним ноги и плодить уродов.

– А мы будем молиться за твою несчастную душу, – голос Гертруды был слаще меда. – И радоваться, что отец нас любит и не отдает на растерзание бесноватым!

– Отцу навязали брак с вашей матерью, – выдохнула Адемин. – А мою он выбрал сам. Еще увидите, кому повезло больше.

Сестры уставились на нее, некоторое время молчали, а потом расхохотались в голос и направились к дверям, довольные прощальным спектаклем.

– Ты это слышала Герди? Отец сделал правильный выбор, она такая же помешанная, как ее муженек!

Хлопнула дверь. Адемин без сил опустилась на край кровати и зажала рот ладонью.

***

Перед тем, как отправляться на встречу с навязанной женой на границе, Рейвенар заглянул к брату.

Эрик посвятил утро рисованию. Он сидел на балконе, прямо на полу, на холсте был вид на маленький пруд и белый мостик, по которому сейчас шла их сестра Белла с розовой стайкой своих фрейлин. На звук шагов Эрик не обернулся; Рейвенар поддернул брюки на коленях и опустился рядом с ним.

– Красиво, – заметил он, и Эрик качнул головой. Его лицо было наполнено привычной напряженной сосредоточенностью, словно на самом деле он хотел оказаться сейчас совсем в другом месте.

– Как ты себя чувствуешь?

Рейвенар иногда думал, что в его душе нет части, которая отвечает за любовь – но это было ровно до тех пор, пока он не подходил к младшему брату. Тогда его сердце наполнялось такой томительной тоской и нежностью, что Рейвенар сам себя не узнавал.

Рядом с Эриком он становился совсем другим. Наверно, тем существом, которым его задумал Бог.

– Хорошо, – кивнул Эрик. На холст легли быстрые мазки зеленого, выделяя листву на деревьях, наполняя рисунок теплом и жизнью. – Ты уезжаешь.

– Да, – ответил Рейвенар. – Мне нужно встречать принцессу Адемин.

Ему, разумеется, показали портрет. Девушка, которую отец приказал взять в жены, была тоненькой, словно ветка. Длинные светлые волосы, карие глаза, встревоженный взгляд и припухшие губы – она смотрела так, словно загадывала загадку, словно хотела узнать что-то очень важное.

Судя по одежде, ее не слишком-то холили и лелеяли. В Вендиане в таких платьях ходят мещанки – и это при том, что портретисты всегда льстят и изображают заказчиков в лучшем виде.

– Мне жаль, – произнес Эрик прежним ровным тоном. Он всегда говорил так, словно слова были ручьем, который с трудом пробивался сквозь камни. – Я не смогу стать ей хорошим мужем.

Пару недель назад в Королевской академии наук демонстрировали автоматоны – механизмы, похожие на людей, которые должны были заменить домашнюю прислугу. Автоматоны двигались, кланялись, подавали чай, очищали перила и ступеньки, они были немного жутковатыми в своем сходстве с человеком, но вели себя так, словно постоянно преодолевали какую-то невидимую преграду.

Эрик был таким же. Между ним и миром стояло множество незримых стен, и он пробивался сквозь них, но не всегда у него получалось.

– Все будет хорошо, – сказал Рейвенар.

Когда-то в ранней юности он надеялся, что однажды сможет вылечить брата. И не переставал надеяться сейчас, когда ему было почти тридцать. Но физика магических процессов очень тонкая наука – иногда Рейвенар в отчаянии понимал, что не сможет через нее пробиться.

Он был сильнейшим темным магом своего поколения, но все-таки не богом.