Истинная за Завесой (СИ) - Натали Карамель Страница 28

«Спокойной ночи, Катарина», – прошептал он, но она уже не слышала, унесенная в мир вымышленных драконов и счастливых концов.

Он вышел тихо, оставив дверь приоткрытой. А Катя, удобно устроившись в кресле у окна, под мерцание первых звезд и отголоски волшебных колокольчиков, читала, лишь изредка поднимая глаза, чтобы снова восхититься видом на горы и вспомнить счастливое лицо Далина. Сегодня лед не просто треснул. Сегодня в трещине проросли первые, хрупкие, но такие теплые ростки.

Хочешь больше книг? Легко!

Добавь в библиотеку – чтобы не искать потом.

⭐ Отметь звездой на главной – это лучший способ сказать "спасибо" автору!

Подпишись внизу страницы – и будь первым, кто узнает о новинках!

Эти три клика – топливо для писательского двигателя! Помоги автору не сбавлять обороты! ✨

Глава 21. Пять Дней Ада и Разорванная Душа

Воспоминание о том моменте резало Далина острее любого клинка. Он видел, как она побледнела за обеденным столом, как ее глаза потеряли фокус, став стеклянными, как мир вокруг нее поплыл в замедленной съемке. Он чувствовал ее слабость еще до того, как ее ноги подкосились. И когда она начала падать, его драконья сущность взревела внутри от страха – чистого, первобытного, парализующего страха потерять ее. Он поймал ее, этот хрупкий комочек жизни, который вдруг стал бесконечно дорогим, и ощутил жар, пылавший сквозь ткань платья.

«В комнату!» – прошипел дракон в его сознании, властно и неоспоримо. «В ту, что для Истинной! Сейчас же!» Далин даже не спорил. Разум был парализован видом ее беспомощности. Он понес ее по лестницам, как пушинку, но с трепетом, с каким несут святыню. Дракон ворчал: «Осторожнее! Уронишь – убью. Комната для Истинной, но… но это же живая! Хрупкая!» Эта комната, роскошная, светлая, наполненная воздухом и покоем, была его тайной надеждой, логовом для мечты, которую он еще не нашел. Нести сюда Катарину… это было кощунством против той, неизвестной. Но дракон настоял: «Она больна! Здесь лучше! Когда найдем мою, эта съедет. А сейчас – неси!»

Пять дней, что последовали, стали для Далина адом. Адом беспомощности и бешеного страха. Он дежурил у ее постели, сменяя уставших Луизу и слуг. Он видел, как она металась в лихорадочном бреду, как тело ее пылало нечеловеческим жаром, с которым не могли справиться никакие микстуры и порошки лучших лекарей, которых он согнал со всего герцогства. Каждое бессильное покачивание головой врача, каждое «жар не спадает, герцог Далин» – било по нему, как молот. Он чувствовал, как его собственная сила, его драконья мощь, ничего не значила перед этой человеческой хрупкостью. Это убивало его.

Дракон внутри тоже переживал, но иначе. Он не рычал яростью, а скорее… ворчал тревожно. Его интересовала эта девушка, хотя он и не чувствовал в ней своей Истинной. Возможно, просто потому, что она была живой, страдающей, и находилась на его территории? Или потому, что Далин так явно за нее цеплялся?

«Человечки… хрупкие, как крылья мотылька, – ворчал он. – Глупые. Ломаются от дуновения ветра. Но… жаль ее.»

Далин мысленно усмехался: «Добряк ты?»

На что дракон обиженно фыркал и замыкался: «Я не добряк! Я справедливый! Она твоя самка, пусть и временная. О ней надо заботиться. Пока не найдем мою!»

На третий день приехал маг-диагност из столицы, холодный и беспристрастный. Далин стоял рядом, сжав кулаки, пока тот водил руками над бессознательной Катей, читая узоры ее ауры, резонируя с ее магическим потенциалом. Заключение было обескураживающе-предсказуемым: «Пустота, герцог. Ничего значимого. Есть слабые, хаотичные всплески – возможно, отголоски болезни или… следствие будущего материнства. Резерв может пробудиться позже, после замужества и родов. Но сейчас – пустышка. И никаких посторонних заклятий или влияний на ней нет.»

Пустота. Всегда пустота. Но почему тогда это? Почему этот страх? Эта привязанность?

На четвертые сутки жар наконец спал. Но Катя не просыпалась. Она лежала бледная, безмолвная, дышащая так тихо, что Далин то и дело прикладывал руку к ее шее, проверяя пульс. Дракон нервно бил хвостом по стене его сознания:

«Почему так долго? Почему они такие… хрупкие? Твоя самка крепче!» Далин уже не спорил с термином «его самка». Он просто сидел рядом, держа ее прохладную руку в своей, и вел бесконечные, изматывающие внутренние споры с самим собой и своим зверем.

«Мне нравится она, – признавался он себе в темноте ночи, глядя на ее лицо, смягченное сном. «Эта… Катарина. Та, что сейчас здесь. Сильная. Спокойная. Смешная. Красивая.»

«НЕТ! – ревел дракон. «Слышал запах! Моя Истинная рядом! Свадьбы не будет! Только с ней! Иначе…» Угроза висела в воздухе. Либо его дракон не вынесет союза с «чужой» и умрет в первую брачную ночь от горя и неприятия, увлекая за собой в небытие и Далина-человека. Либо… Либо Далин должен был сделать невозможное – отказаться от чувств, которые только проросли.

Он направлялся к ее комнате на пятое утро, неся свежие лечебные травы, которые велел собрать на рассвете, когда дверь распахнулась, и навстречу ему вылетела Луиза. Ее лицо сияло.

«Миледи! Миледи очнулась!» – выпалила она, даже не поклонившись, и помчалась дальше, видимо, за бульоном.

«ОНА ЖИВА!» – выдохнули одновременно Далин и его дракон. Чувство облегчения было таким мощным, что он едва не рухнул на колени. Он влетел в комнату и замер у порога. Она лежала, бледная, но глаза ее были открыты, ясные, смотрящие на мир. Дракон тихо пробурчал:

«Миленькая… Но не моя. Не та.» Далин проигнорировал. Его сердце колотилось от радости.

Чтобы не нарушить странный, хрупкий покой, возникший после ее пробуждения, он велел готовить завтрак и накрывать его в ее комнате. Потом пришел сам. Безупречный, сдержанный. И просто смотрел. Наслаждался ее профилем, живым румянцем, вернувшимся на щеки, движениями ее рук. «Какая же она красивая…»

Дракон ворчал: «Да, красивая. И детки от нее будут сильные, гены хорошие. Но я хочу Истинную! Хватит глазеть, полетели искать!»

И они летали. Всю ночь после того первого дня ее пробуждения. В драконьем облике Далин рассекал холодный ночной воздух, а в его голове кипел спор.

«Она моя невеста. Я хочу ее», – упрямо твердил Далин-человек, вспоминая ее улыбку за завтраком, ее слабость и силу одновременно.

«Забудь ее,