Истинные (не) изменяют в марте (СИ) - Мария Самтенко Страница 27

Гейден Аурус обменивается рукопожатиями с господином Летификусом и потом подходит ко мне:

– Еще минуту, госпожа Марианна, – чуть потеплевший за последнее время голос судьи холодеет, остывая до привычно-ледяного. – Это насчет свадьбы: вашей с моим племянником. Я сожалею, что не остановил Реналя, когда он обвинил вас в мошенничестве, и не принял все меры, пока еще можно было не доводить до возбуждения уголовного дела.

– Что?.. – от неожиданности я даже с дивана встаю.

– Больше всего, госпожа Марианна, я не переношу в людях два порока: трусость и некомпетентность. В тот день я сам проявил оба. Я прошу прощения за это.

Судья просит прощения, и я чуть не падаю там, где стою! Это вам не фальшивые извинения Реналя! Все слишком просто, быстро и…страшно.

– Я понимаю, что вы меня не простите, потому что слова не равны ущербу, который вы получили, – продолжает Гейден Аурус все так же спокойно и холодно. – А деньги вы не возьмете. И все же надеюсь, что смогу быть полезен, если в этом вдруг появится необходимость, и вы не будете отказываться от моей помощи только из-за случившегося. Всего хорошего.

Судья уходит, небрежно кивнув на ходу папе Лиске, а я остаюсь сидеть с колотящимся сердцем и стиснутыми в руках бланками. Почему мне хочется броситься вслед, догнать его и сказать, что он не должен просить прощения за то, что делал свою работу?! Что за глупости, я же сама так не думаю! Но как же не хочется просто сидеть и молчать!

Да лучше бы Реналь еще два раза извинился! У него это как-то легче получается.

– Пойдем, дитя, – вздыхает некромант, когда Гейден Аурус скрывается из виду. – Красиво говорит, я все слышал. А он что-нибудь реально сделал? Или только слова?

Поднимаюсь с диванчика и забираю со стола документы: мое заявление и составленный судьей черновик.

– С сервитутом помог, считается? Если бы не он, мы бы так и бегали от соседушки с ведрами, а теперь пусть только слово попробует сказать! Еще, насколько я поняла, это судья заставил Реналя написать Дагелю, что не имеет претензий. Возможно, даже прийти и извиниться в тот раз, а то мне сложно представить, зачем Реналю это понадобилось. Впрочем, то, что господин Гейден написал самоотвод и попросил прислать другого судью из столицы, мы считать не будем, потому что он так и так должен был это сделать по закону. Как и то, что он забирал меня после сдачи крови на нужды следствия и вызывал врача, потому что это все равно…

– Прекрати, ты не помогаешь! – смеется некромант.

Осекаюсь, понимая, что слишком много говорю, и хватаюсь за свою кружку. В два глотка допиваю горячий шоколад.

А господин Летификус веселится:

– Я понял общую мысль! Можешь спать спокойно, не думаю, что этот человек будет тебе вредить. Поехали домой, я боюсь надолго оставлять дочь с бывшей храмовницей. Уйдет, чего доброго, моя Лисочка в монастырь!

Меня так и подмывает спросить, а как это папа Лиски оказался в компании настоятельницы сиротского приюта: а то, помнится, матушка Эрмина рассказывала что-то про некромантов и неподобающие долги. Сдерживаюсь буквально чудом.

Некромант спрашивает, не нервируют ли меня зомби-кони. Простые, без возвращенной души, как у кота Персика.

Нет, а с чего бы? Если меня не пугает ни зомби-котик, ни – почти! – моривилльский судья, то с чего бы бояться каких-то коней?

В раздумьях я едва не забываю, что надо подать заявление на выдачу выписки из карты сервитутов. Дежурная чиновница все еще занята дамой в шляпе, так что я просто оставляю заявление в ящике с обращениями и возвращаюсь к запряженной зомби-конями повозке.

До приюта добираемся влет. Удивительно, но в гостиной действительно обнаруживается матушка Эрмина:

– Мари, я так волновалась! – всплескивает руками она. – Я привезла тебе платье, а тут такое!.. Песок, похищение, ужас!..

Ах, точно! Чуть не забыла. Кажется, загадочные извинения Гейдена Ауруса все-таки выбили почву у меня из-под ног.

Быстро обнимаю матушку-настоятельницу и шепчу ей:

– Подожди с платьем, мне нужно кое-кого прибить.

Сама же иду на кухню – этот негодник Джади, как обычно, сидит возле еды. Провианта на него уходит больше, чем на нас с Лиской, вместе взятых.

– А скажи-ка мне, Джади, – ласково говорю я лохматой рыжей макушке, – с чего ты взял, что я до смерти боюсь моривилльского судью, и готова на все, что угодно, лишь бы снова не оказаться в его когтях?

– Так ты сама постоянно об этом говоришь, – не понимает претензий чавкающий Джади. – «Гейден Аурус то, Гейден Аурус се, да он только и ждет, как бы посадить меня в каталажку»… что? Скажешь, преувеличиваю?

И тут он спотыкается взглядом о мою не самую добрую улыбку.

– Прекрасно, – нежно говорю я. – А не скажешь, как об этом узнал наш соседушка, Кор Кейндагель?..

В глазах помощника вспыхивает паника.

… увы.

Ларчик открывается просто. После десяти минут допроса, отрицаний и жалобных завываний Джади признается, что действительно не прочь перекинуться двумя-тремя словечками в свободное от работы время… но не с самим Кором Кейндагелем – к счастью, а не то мне точно пришлось бы бежать к некроманту! – а с его кучером и по совместительству личным слугой.

И если слуга хоть немного похож на нашего бывшего карманника, не стоит удивляться, что информация к хлыщу поступает подробная, но… несколько приукрашенная.

– Болтун – находка для шпиона, – вспоминаю я, пока Джади клянется, что и подумать не мог, и вообще «да он сам этого Кора терпеть не может». – Ладно, проехали. Но за эту выходку ты моешь кошачьи лотки до конца этой недели…

Прикрываю веки, и перед глазами вспыхивает повозка хлыща, его оторванные усы, монетка, брошенная Гейденом Аурусом в ведро с песком, холодные пальцы моривилльского судьи на моем локте, бланки заявлений на кофейном столике, чашка ароматного горячего шоколада в чужих руках, брошенный искоса острый взгляд и холодные слова извинений, падающие гранитной плитой.

«Я прошу прощения за это... но вы меня не простите».

Не прощу, господин Гейден!