Главная проблема ректора космической академии - Алиса Линд Страница 26

Мелиссу тоже захотелось проучить. Я отчетливо видел в её мыслях, что она допускает их связь, а ещё её слова, звучащие как намек. Меня просто переклинило. Я изначально планировал снять с неё чип и подкрутить возбуждение, чтобы посмотреть, как она будет извиваться и изнывать от желания ко мне, но когда услышал её ответы и прочитал мысли… понял, что ошибался.

Но я уже довел её до той точки кипения, когда нельзя поворачивать назад. Сам бы справился, руки есть, но с Мелиссой я не мог так поступить. Лишив её разрядки в таком состоянии, я бы причинил ей сильную боль. Настоящую боль, ни разу не сексуальную. Для женщин обломанные оргазмы так же болезненны, как для мужчин, и так же вредны для здоровья.

Одевая её, я вложил всю нежность, которую нашел в себе после совершенно отрывного секса. И вот, она приходит в себя в кресле, а потом выдвигает мне ультиматум.

— Ты уже моя, — отвечаю холодно как привык.

В глазах Мелиссы появляются слезы, а лицо приобретает разочарованное выражение. Это хлещет больнее, чем я ожидал, будто я только что разрушил что-то сверкающее и красивое, как хрустальная статуэтка. Но я не могу показать это. Я должен держать контроль.

Я наливаю ей воды и опускаюсь в противоположное кресло. Мелисса провожает меня рассеянным взглядом, будто не видит. Или видит размыто.

Ставлю стакан на столик рядом с ней.

— Ты повел себя жестоко, отобрав чип, — шипит она, не сводя с меня мутных глаз, которые все сильнее наполняются слезами. — Ты издевался нарочно! Ты ведешь себя со мной, как с собачкой для дрессировки. Чередуешь кнут и пряник! А между тем тебе было даже не за что меня наказывать! Это унизительно, Таррел!

Больно это слышать. Именно потому что Мелисса права во всем до последней буквы, до последней точки! Она видит меня насквозь, чувствует, что я творю, но прощает. Прощала. До этого момента. И теперь, кажется, её терпение лопнуло.

Это не оставляет мне выбора. Точнее, эту связь просто нужно прервать. Вырвать с мясом, чтобы больше не было соблазна. Иначе мы с ней друг друга просто испепелим. Точнее, кто-то из нас сломается и, бьюсь об заклад, это буду не я.

Я должен прямо сейчас оградить Мелиссу от себя и своей выжигающей жажды. А для этого… Все знают, что слово Таррела Крейта — закон. Вот я ей его и дам. Как закон.

— Такого больше не повторится, курсант, — выговариваю с тяжелой интонацией.

Мелисса крупно вздрагивает и даже подбирается. Почувствовала в моих мыслеобразах, куда я веду.

— С этого момента между нами строгая субординация. Ты курсант Академии с дополнительной факультативной обязанностью участвовать в исследованиях Пэриса. — Точно гвозди, забиваю каждое слово ей в душу. И себе заодно. За грудиной больно щемит от мысли, что все заканчивается здесь. — Я ректор этой Академии. Со своей стороны я минимизирую наши пересечения. И ты постарайся лишний раз не привлекать мое внимание.

Мелисса сжимает губы так, что они белеют, пару мгновений скребет по мне колючим, источающим боль взглядом, а потом отводит глаза.

Вот и попрощались.

Поднимаюсь и, сняв блокировку, отпираю дверь кабинета.

— Отправляйся к себе в каюту, — цежу, собрав всю свою холодность, потому что каждое слово застревает в горле. Каленым железом вытравливаю мысли об этой девушке, чтобы неповадно было больше думать о ней как об объекте сексуального внимания. — И отдыхай. Сегодня исследования ты уже пропустила.

Мелисса медленно поднимается с кресла. Берет стакан, собираясь вроде отпить, а потом вдруг втыкает в меня ненавидящий взгляд, делает ко мне пару шагов и выплескивает воду мне в лицо.

Её рука разжимается, и стакан падает в мягкий ворсистый ковер.

— Скотина! — выкрикивает Мелисса мне в лицо, вырывается из кабинета, едва не с ноги распахнув дверь, и убегает к лифту.

Молча закрываю кабинет, чтобы никто из работников не застал меня в таком виде. Внутри шквал. Яростная буря. Боль внутри перемешивается с гневом. Поднимаю стакан и отправляю его в стену. Брызги осколков, треск стекла. Сука! Я не представлял, что мне настолько больно будет порвать порочную связь с этой девчонкой. Он смотрела на меня с надеждой, а теперь наверняка в её глазах поселится ненависть.

Переодеваюсь в новый комплект формы и падаю за рабочий стол. Пытаюсь отвлечься работой. Табели, подписи, цифры — мишура! Бесполезно! Мысли все равно стекаются к полукровке.

Сука! Я повел себя как мудак. Бесит. Я определенно был неправ. Перегнул. И когда ей больше всего нужна была поддержка и извинения, бросил.

Шаги Мелиссы давно заглохли в коридоре, на уровне тишина. Она правильно сделала, облив меня водой. Меня прямо колбасит от чувства вины.

В голову ввинчивается единственно правильная мысль — пойти и извиниться. Я пережестил, это нужно признать. И не только себе. Мелисса заслуживает лучшего отношения.

Набираю по внутренней связи коменданта общежития Марсию Серсо.

— Немедленно позовите в мой кабинет курсанта Мэлтис, — требую у Марсии.

— Конечно, командор Крейт, — суетливо отвечает ксорианка.

Обрываю связь. Жду. Внутри клокочет злость на себя. За то, что поддался порыву. Я ведь давно научился держать чувства под контролем, но с Мелиссой все летит к чертям. Сначала долбанные альфа-волны сократили нашу дистанцию до нельзя, а потом моя собственная ревность и эгоизм взяли верх.

Я извинюсь. Тысячу лет этого не делал, но перед ней хочется. Нужно извиниться!

Внезапно вместо бипа двери раздается звонок по внутренней связи. Отвечаю раздраженно.

— Командор Крейт, — виновато тянет Марсия. — Курсанта Мэлтис нет в каюте.

От этих слов у меня внутри взрывается ледяная бомба.

Я молча обрываю связь и открываю логи её чипа. Она не спрячется, но предчувствие у меня капитально нехорошее.

26.

Вот же гад! Я иду к лифту, громко топая магнитными ботинками. Это ж надо было настолько четко плюнуть в душу! Попал, блин, в десяточку! Причинил острую точечную боль, которая все разрастается и разрастается, заполоняя все сознание. Слезы текут, и я только размазываю их по щекам.

Как так выходит, что телом я могу бесконечно хотеть этого мужчину? Даже с чипом я любуюсь на него, представляю нежность и ласки, вспоминаю поцелуи, и от этого кружится голова. А душевно он терзает меня, точно как голодный зверь рвет свою жертву, даже не понимая,