Плюс-один - Дженна Левин Страница 26

Это было не вопросом.

— Да, — призналась я.

Реджи задумчиво кивнул.

— Что должен знать о них человек, который встречается с тобой шесть недель?

Я на секунду задумалась.

— Папа — бывший профессор истории.

Лицо Реджи озарилось так, будто ему сделали подарок на день рождения.

— Не может быть, — выдохнул он. — Настоящий профессор истории?

Я бы подумала, что он шутит, если бы не эта абсолютная искренность в каждом его жесте и взгляде. Я не удержалась от улыбки.

— Это совсем не так уж захватывающе.

— О, ещё как захватывающе, — глаза его загорелись. — Ты хоть понимаешь, как давно я мечтаю встретить настоящего профессора истории? Чем он занимается? Нет-нет, не говори! — Он крепко зажмурил глаза и поджал губы, будто очень старался угадать. — Чума и то, как несправедливо обвиняли крыс в Средние века?

Я рассмеялась.

— Нет.

Он приоткрыл один глаз.

— Хотя бы близко?

— Даже рядом не стоишь.

— Крысы, — пробормотал он с видом человека, которому сломали сердце. — Без игры слов, конечно.

Я прыснула.

— Разумеется.

— Ладно, тогда, может… знаменитые итальянские живописцы? Наследие Александра Македонского? О! — Он чуть не подпрыгнул на сиденье от новой догадки. — Американский нейтралитет в начале Первой мировой?

— Последнее уже ближе, — сказала я. — Он занимался историей Центральной Европы конца девятнадцатого и начала двадцатого века. — Я помедлила, заметив восторг в глазах Реджина. — Когда я была в старшей школе, он в соавторстве написал книгу о Первой мировой.

— Невероятно, — выдохнул он. — Я смогу встретить его сегодня?

— Если только ему не удалось каким-то чудом отмазаться и не прийти — то да.

Улыбка Реджи была такой широкой, что, казалось, вот-вот разорвёт лицо пополам.

— Великолепно. Нужно придумать идеальные вопросы, чтобы поставить его в тупик. Ну а теперь, — он потер руки, — что мне надо знать о твоей маме, чего ты ещё не рассказала?

Я задумалась. Что ему действительно нужно знать о маме?

— Ну… пожалуй, можно сказать, что она очень хочет с тобой познакомиться.

— Естественно, — сказал он. — Что ещё?

— Её впечатляют достижения, — призналась я. — Она гордится моим братом Сэмом, который стал юристом. Думаю, она и мной гордится, что я стала бухгалтером, но вряд ли впечатлена моей работой так же, как работой Сэма.

Его глаза распахнулись так широко, будто я сказала нечто невероятное.

— Почему? Твоя работа звучит ужасно сложной.

Я отвернулась к окну, чтобы избежать его взгляда. Услышать от него тот же вопрос, который я задавала себе годами, оказалось больнее, чем я ожидала.

— Может, это просто мои выдумки, — пробормотала я.

Хотя на самом деле я так не считала. Когда Сэм закончил юрфак, ему устроили огромную вечеринку. Что, конечно, было абсолютно заслуженно — он из кожи вон лез, совмещая учёбу с работой на полную ставку в маркетинге. А когда я сдала экзамен CPA, родители подарили мне дипломат. Ни вечеринки. Ни восторгов.

— Может, дело просто в том, что они не понимают, чем я занимаюсь, — уклончиво добавила я. — Папа преподавал историю. Мама — английский. Наверное, они никогда не видели особой прелести в бухгалтерии. — Я пожала плечами. — Или, может, их просто пугают цифры.

— Ну, а я считаю, что твоя работа невероятно впечатляет, — сказал Реджинальд с таким жаром, что я удивилась.

— Правда?

— Да, — подтвердил он. — Признаюсь, у меня нет чётких представлений о том, чем именно занимаются бухгалтеры, кроме того, что они разбираются… ну… с какими-то финансовыми документами и деньгами, и… э-э… — Он поднял руку и потер затылок. — С налогами и прочим. Но это явно сложно. И важно.

Он выглядел таким беспомощно смущённым, стараясь подбодрить и сделать комплимент, что я была совершенно обезоружена. Неосознанно я придвинулась к нему ближе на заднем сиденье.

— Мне правда нравится моя работа, — призналась я. — Просто жаль, что для моей семьи этого мало.

— Я тоже жалею, — сказал Реджинальд с искренним сочувствием. А потом его лицо просияло. — Слушай, у меня идея! Если твоя мама так впечатляется достижениями, то правда обо мне её, наверное, просто шокирует, да? — Он игриво приподнял брови. — Может, это даже будет весело.

Мне потребовалась минута, чтобы понять, к чему он клонит.

— А… ты имеешь в виду… сказать ей, что ты не работаешь?

Он уставился на меня, нахмурив брови, и замолчал.

— Ну… допустим. И это тоже.

Я попыталась представить, как рассказываю маме, что встречаюсь с безработным.

— Нет, не думаю, что это сработает. — Увидев выражение его лица, я поспешила добавить: — Ничего плохого в том, чтобы не иметь работы, нет, правда. Просто… я уже лет десять не встречалась ни с кем, кто бы не работал или хотя бы не учился. А то и то и другое сразу. — Я покачала головой. — Она просто не поверит, что я вообще могла встретить человека без работы.

— Но ведь я не работаю, — напомнил он. — И ты меня встретила.

Он был прав.

— Мама просто этого не поймёт, — мягко сказала я. — Клянусь, для меня правда о тебе ничего не значит, но, думаю, лучше придерживаться версии, которую я уже озвучила. Мы познакомились на работе. Ты — айтишник.

Он тяжело вздохнул.

— Ладно. Раз уж ты сказала маме, что я работаю в сфере IT, я подыграю. Но можно я чуть приукрашу эту историю?

Я не видела в этом вреда.

— Конечно.

— Отлично, — обрадовался он. — Потому что «работает в IT» звучит до ужаса скучно.

Я фыркнула.

— Ладно, справедливо. Но в моё оправдание: я придумала это на ходу. В любом случае, мы, наверное, чересчур всё усложняем. Лучше плыть по течению. — Видя, что он смотрит на меня непонимающе, я пояснила: — Просто будь собой.

— Быть собой, — повторил он. — И притворяться, что я в тебя влюблён.

У меня загорелись щёки. Мы договаривались притворяться, что встречаемся. Но о влюблённости речи не шло. Хотя, по правде говоря? Чтобы это сработало, он, пожалуй, был прав.

— Ээ, да, — пробормотала я, чувствуя, что краснею ещё сильнее. — Кроме этого, просто будь собой. Всё будет нормально.

— Знаменитые последние слова, — предостерёг он.

И, как оказалось, он тоже был прав.