Яромира. Украденная княжна - Виктория Богачева Страница 24

Харальд потерял сон. Он часто вскакивал посреди ночи и уже больше не засыпал, слоняясь по палубе без дела. Он пил вечерами кислое пойло франков, чтобы уснуть, но даже это не помогало, хотя обычно эта кислятина срубала здорового мужика и тот спал без задних ног. Конунг достал из вещевого мешка старый оберег, который сделала ему еще его мать очень, очень давно, и повесил потрепанную веревку на шею.

Это беспокоило Олафа, и в голове у него роились одни смурные мысли.

К вечеру вдалеке показалась земля, и, немного подумав, Харальд нехотя решил, что те, кому любо, могут покинуть драккар и заночевать на берегу, неподалеку от поселения, окружавшего торг.

— Ставьте щиты, — велел он, стоя на носу корабля, рядом с венчавшей его головой дракона.

Повинуясь его слову, мужчины развернули щиты белой стороной, которую было видно издалека. Знак мирных намерений.

Войдя в прибрежную бухту, они сразу же заметили паруса драккара, на котором в море ходил Трувор. Где-то глубоко внутри Харальд таил недостойную надежду, что их пути разминуться. Но этого не случилось, и он готовился к нежеланной встрече.

Вдалеке уютными огнями светился торг. Наступал вечер, и купцы убирали свой товар, чтобы уже утром, задолго до рассвета вновь вернуться на те же самые места. Над холмом, где раскинулось поселение, клубился дымок и сыто пахло снедью. Теплым печевом, зажаренным мясом.

— Баб и девок не портить, за все платить сполна. Донесут, что вы обидели кого-то — скормлю Ньёрду, — Харальд расхаживал по палубе, хмуро поглядывая на стоящих рядами хирдманинов.

Пристальнее всего всматривался в Ивара, который, будто нарочно, старательно от него отворачивался.

— Завтра же вернемся в море. Как закончится торг, — сказал Харальд напоследок.

Задерживаться на берегу он не хотел. Наблюдая, как его хирд* по шаткому мостку покидал драккар, конунг хмурился. Вскоре на палубе остались лишь он и Олаф, который, никуда не спеша, сматывал потрепанные веревки.

— Я останусь здесь, — сказал он кормщику.

— Ивар стал забываться в последние дни, — невпопад отозвался Олаф, а вот конунг усмехнулся.

— Ему не хватает хорошей трепки в битве. Первый же налет, и его спесь исчезнет, как утренний туман над водой.

Олаф не был столь благодушно настроен. Он пожал плечами и погладил воинский пояс.

— Я, пожалуй, останусь с тобой. Если не прогонишь, — искоса поглядел на Харальда, который покачал головой.

— И никакой кислого пойла сегодня! — решительно добавил кормщик. — Заварю ягод, как полагается, добавим меда…

Посреди ночи конунг проснулся. Его разбудил не сон, как случалось в предыдущие дни.

Где-то поблизости громко и надрывно кричала девушка.

* * *

Харальд резко сел, выравнивая дыхание. По обнаженной спине катился пот.

С тихим плеском вода мягко билась о борта драккара, и ночную тишину разрезал лишь громкий девичий крик.

Он не помнил, что ему снилось. Но, очнувшись, увидел, что сжимал рукоять меча, с которым не расставался даже во сне.

Девушка продолжала кричать, и конунг нахмурился. Ему не было дела до чужой рабыни или жены. Его волновало лишь подчинение своих хирдманинов.

Но этот крик почему-то не шел у него из головы.

Потом он услышал смех.

Мужской смех и мужские голоса.

Держа в руке меч, Харальд встал на ноги, выпрямился во весь рот и огляделся. Звук исходил от берега. Никто там не спал, несмотря на поздний, самый темный час. Догорал наспех сложенный костер, и в его отсветах конунг увидел с десяток мужчин. Они стояли полукругом, со стороны леса, а прямо по центру, словно пичуга в клетке, металась девушка — она была на добрую половину меньше самого хилого мужика. Они выдавливали ее с берега в холодную воду, окружив плотным полукольцом. Ей некуда было бежать, они преградили ей путь. Оставалось лишь одно: отступать назад.

И она пятилась, и испуганно озиралась по сторонам.

Харальд скривился, разглядев людей из хирда Трувора. И не удивился. Они промышляли насилием, и умудрились сыскать себе в этом дурную славу даже среди викингов. А это что-то, да значило.

Конунг прищурился и подавился воздухом, когда увидел, что в кругу стоял Ивар. Сын его старшей сестры. Зарвавшийся щенок, посмевший нарушить приказ своего вождя. Харальд ясно сказал: не насильничать, девок и баб не обижать.

А по бокам от Ивара толкались два хирдманина, с которыми тот сошелся в последние недели, как покинули они Длинный дом на севере.

Перехватив поудобнее рукоять меча, Харальд подошел к мосткам и даже в кромешной темноте, рассеиваемой лишь тусклым пламенем костра, плавно сошел с драккара. Он ни разу не запнулся, не споткнулся. Он бегал по мосткам еще босоногим мальчишкой, с завязанными глазами и со связанными за спиной руками. Он бегал в лютый шторм и под огромными волнами, когда вода смывала все на своем пути, утягивала людей прямо в объятия грозного Бога Ньёрда.

— Харальд? — Олаф спал чутко и просыпался от малейшего шума.

— Там Ивар, — скупо обронил конунг, обернувшись через плечо.

Он услышал, как кормщик завозился, но не стал его ждать. С едва различимым плеском он ступил в воду и пошел к берегу, надежно сокрытый тьмой и безалаберностью собравшихся на берегу мужчин.

Он шел задать трепку хирдманину, который не подчинился приказу своего господина, и лишь морщился, вслушиваясь в надрывный, девичий голос.

Но так продолжалось недолго.

Вскоре он различил, что загнанная жертва не только лишь кричала из-за страха и безысходности.

Нет.

Девушка на берегу кое-что говорила. Нечто совершенно немыслимое, что вызывало каждый раз волну громкого хохота у мужчин.

Сперва он и сам не поверил. Подумал, что ослышался.

— Я княжна из Альдейгьюборга*, — говорила запыхавшаяся девчонка. — Дочь конунга Ярислейва.

Она говорила на их языке, на языке норманов, коверкая слова и с трудом выговаривая их, но смысл сказанного понять было можно.

Опьяненные хмелем и жаждой наживы, собравшиеся на берегу мужчины ей не верили. Они уже ничего не слушали и не слышали. И пути назад для них не было: слишком заманчивой была жертва. Некоторые были пьяны так, что с трудом стояли на ногах.

Когда к ним из темноты бесшумно ступил Харальд, двое завизжали не хуже девчонки. Ноги у них подкосились, и они рухнули во влажный песок, и