Укушенная - Джордан Стефани Грей Страница 23

Я сглатываю. Это явно проверка, но я чувствую слабость в костях. Как ни противно мне это признавать, я не уверена, что смогу идти прямо сейчас — не уверена, что мои ноги смогут что-то сделать, кроме как сломаться или убежать, или, возможно, и то, и другое одновременно. Мои мышцы словно разжижаются, лёгкие ноют, и боль пронизывает меня подобно грому.

Я наклоняю голову, и её глаза сверкают.

— Очень хорошо, Укушенная. Синклер?

— Да, Мама, — Син слегка кланяется и выносит меня из тронного зала в магические коридоры за ним. Я не сопротивляюсь его хватке, когда он притягивает меня ближе к себе, убеждаясь, что гобелен плотно облегает меня, когда мы проходим под первой аркой.

Этот замок не похож ни на что, где я раньше была, я ничего такого раньше не видела. В воздухе переливаются фиолетовые и синие блики, которые, казалось, исходят от цветов, распускающихся в трещинах стен. Высокие арки сменяются высокими витражами, изображающими… изображающими движущиеся силуэты. О волках, бегущих по лесам, и метеоритах, падающих на землю. Здесь также есть фейри, высокие и сильные, прячущиеся за тенистыми дубами, и сирены, плывущие по ослепительным лазурным волнам. Я смотрю на них, на ковры, которые стелются за нами, расширяясь под нашими ногами при каждом шаге Сина, на факелы, которые горят в глубине зала, переливаясь от индиго к эбеновому пламени.

Я изумлённо смотрю на парня, который несёт меня, погружённый в свои мысли. Наблюдая.

Син.

На носу и щеках у него веснушки, над губой родинка, такого же коричневого цвета, как и вены, пронизывающие его бордовые глаза. Он выглядит моим ровесником, как подросток, который мог бы заключить контракт быть моделью в Париже, но его мускулы податливее моих. Его рост поражает воображение. Красота делает его ещё более смертоносным. Прямо как этот замок.

— Где мы находимся? — наконец спрашиваю я.

Он опускает взгляд, его брови приподнимаются, будто он удивлён, что я заговорила. Его сердце бьётся у меня под боком, успокаивающий, лёгкий ритм прерывается внезапным толчком. Определённо, сюрприз.

— В Замке Севери.

— Я никогда не слышала…

— Ты можешь знать его по человеческому названию, Кастильо-де-Сан-Маркос, — его слова короткие. Высокопарные. Он предпочёл бы заниматься чем угодно, только не обсуждать это.

Но… мои глаза расширяются. Кастильо-де-Сан-Маркос — старейший каменный форт в Соединенных Штатах, расположенный в историческом центре города Сент-Огастин. А это значит, что я… в нескольких минутах езды от дома. Десяти или пятнадцати, не больше. Папа часто патрулирует окрестности форта. Мы с Селестой провели так много дней, прогуливаясь мимо него, так много раз ходили на экскурсии, исследуя территорию.

— Нет, — быстро отвечаю я. — Форт используется для туризма. Это не настоящий замок. Это не он, — я поднимаю слабую руку, указывая на мерцающие голубые языки пламени рядом с нами. Этого не должно быть. Ничего из этого не должно быть возможным. Я была в Кастильо-де-Сан-Маркос всего один раз, во время экскурсии в четвёртом классе, и там можно было увидеть только камни. Так много камня, грязи и несколько искусственных раскладушек, сложенных рядом, чтобы заполнить пустое пространство. Над головой силуэт волка несётся по открытому лугу из туманного изумрудного стекла и отрывает голову от шеи вампира. Красота делает это зрелище ещё более смертоносным.

— Это потому, что он здесь, но в то же время его и нет, — Син ныряет под другую арку, и мы попадаем в новый коридор, украшенный флагами. Гербы, вышитые в тех любимых цветах металлик на бирюзовом и полуночно-синем, развеваются на сверхъестественно холодном ветру. Один из них соответствует символу, висящему на золотой цепочке на шее Сина. Семиконечная звезда, вплетённая в змей. — Это портал, — быстро объясняет он. — Шкаф в Нарнию? Кроличья нора в Страну чудес? Что моя мать забыла упомянуть о наших Высших предках, так это то, что они жили не совсем на той земле, какой мы её знаем. Скорее, они жили в тех уголках Земли, которые только они могли увидеть и потрогать. Вот почему они эволюционировали иначе, чем люди.

Прежде чем я успеваю задать хоть один из миллиона вопросов, вертящихся у меня в голове, он продолжает.

— Повсюду есть карманы-порталы, ведущие в Царство Превосходства, и, хотя большая часть королевства лишена магии из-за того, что произошло с исчезновением фейри, её достаточно, чтобы поддерживать в нём существование Семи Дворов и их многочисленных стай. По словам Инструктора Альвареса, каждый портал открывается для таких, как мы, в тех местах, где земля людей подверглась нечеловеческому кровопролитию. Двор Северной Америки размещался именно в этом уголке с 1740 года. Осада обнажила древнюю крепость фейри. И вот мы живём здесь, где остатки их магии переплетаются с нашей собственной.

Син протягивает руку и гладит маленькую каменную статуэтку волка. Она извивается от его прикосновения.

— С тех пор нам удавалось скрывать наше богатство. Люди не должны знать о нашем существовании. Те, кто знает, умирают.

Зрелище волшебства, благоговение перед ним и страх перед ним мгновенно скапливаются у меня в груди. Я вцепляюсь руками в его белую тунику.

— Н-но мой отец… Он был там. Он бы знал…

— Твой страх осязаем, — просто говорит он. — Я чувствую его вкус, как красное вино для измученного человека. Ты долго не протянешь, если не научишься контролировать его.

Я застываю в его объятиях. Он слишком близко. Он повсюду. И я не хочу рисковать своим нынешним состоянием, бросаясь на землю. Поэтому вместо этого я вонзаю ноготь ему в руку. Он ругается, но не роняет меня.

— Он мой отец. Просто потому, что… потому что ты вырос в логове монстров…

— Твой отец — представитель человеческого закона, — говорит он себе под нос. Почти незаметно. — Шериф Сент-Огастина хорошо знаком с замком Севери. Это единственный способ убедиться, что люди не задерживаются там, где им не следует находиться. Таким образом, твой отец будет в безопасности. Возможно, его повысят, если только он никому не расскажет о том, что видел той ночью. Мы заботимся о тех, кто заботится о нас.

Я качаю головой.

— Так он знал? Мой отец — он знал об этом раньше?

Син усмехается.

— Нет. Он бы не узнал.

Меня охватывает облегчение. Недолгое. Горько-сладкое. Папа не знал. По крайней мере, до нападения. Но… он всё равно бросил меня. На секунду — всего лишь на один ужасный, жестокий момент — я надеюсь, что Син лжёт о безопасности