Черная Принцесса: История Розы. Часть 1 - AnaVi Страница 23

и нижней частью лица. С легким затемнением широких мест, что хоть визуально хотелось бы сделать у́же. И высветлением тех, которым был нужен дополнительный объем. Словно сглаживая и разглаживая углы, подтирая их, как и верхнюю треть лица, уплотняя нижнюю. Чтобы не было чересчур массивно и вызывающе, не выбивалось из общей картины мира. Вроде и того же лба! Подбивая впалость и щек. Но и не трогая и так суженый подбородок, как и скулы. С бровями же… вот бровями я по-настоящему гордилась! Конечно, сказала бы та, я же прошлая, столько лет ж их выдирать почти под ноль под только же себе известно какую «правильную форму», чтобы… Но вернулась же к истокам? Вернулась. Ну а в жизни просто надо попробовать все! Пусть даже и в таком, весьма все же и правильном как ни посмотри и куда ни плюнь разрезе. И может, выбор был не из лучших… Но и не из худших. Как и одной из частей-черт, не единственной и не последней, но и неповторимой, отца во мне. Как и длинными черными ресницами. Но тут уже скорей от мамы… И практически же не трогала ни одни, ни другие. Лишь слегка — будто бы приподнимая и вытягивая… Веки же, как и губы да и нос, если и трогались, то слегка. А так… Тоже вообще незаметно… И будто все тот же самый неизменный набор «папиной дочки»… Только-только — с пылу, с жару… и с конвейера… вновь готов! И уж не знаю как ты, а я этому из всего же передавшегося от него радовалась как… последнему. Потому что остального я не столько не понимала, сколько не принимала в себе! Вроде и того же самого правого большого пальца. И вот она ирония — да, квадратного, но и небольшого и какого-то урезанного. Будто его обкромсали и обкорнали по сравнению же с левым. Объясню почему. Он единственный был квадратной формы не только по ногтю! А еще… с ним как бонусом… и к нему же в компанию «трогательных уродств»… шло светло-коричневое пятно… Хоть и, правда, уже на левом предплечье. Ну… ну и что. Какой мне смысл разграничивать их, если они мне оба не нравятся? Тем более, что в этом они как раз и схожи. Пятно, смахивающее на грозу («ручной Гарри Поттер») или облако.

И если со вторым еще можно было как-то побороться… Вспомнив, к примеру, того же самого отца и его такое же пятно. Казалось бы, да? Но и на том же самом месте! Передавшееся, как водится, от отца к сыну… А от него уже… и к дочери! Та-дам! Система сломана. Если верить его же словам и расскажу же его об «ангеле-отце-кузнеце»… Что ковал оружие во времена той самой первой и последней войны меж ангелами, демонами и людьми, происходившей наверху. Но, конечно же, затрагивая, и непосредственно трогая же, низ. И больше туда, чем обратно. Но и не суть. Ведь и залетные тоже были. Крылья же тогда еще были в почете и разрешались для полетов открыто — с их видимостью… И ковал он его на адском огне, обжигая в лаве преисподней при самых и что ни на есть высоких температурах. И чуть ли не при полной темноте… Когда с отварами из ядовитых растений, стертых в порошок. И яда, полученного как из них, так и из подобных им животных… Когда — и нет. И то… не чтобы убить, а лишь сильнее и глубже ранить. Возможно, что и обезвредить на некоторое время, усыпив. Добавляя лишь толику от себя несокрушимости и затемнения. На случай, если оружие будет потеряно, будучи выбитым из рук. Чтобы противник и не видел какое-то время. Или, наоборот, нападавший. А может, и оба сразу. В зависимости от помыслов — их чистоты или грязноты… И однажды просто слишком резко опустил меч в котел с водой для закалки. С тем самым отваром! И мало того, что обжегся, так еще и в рану его залил… И от этого-то и остался шрам. Со временем почти и сровнявшийся с кожным покровом… И ты можешь сейчас сказать, что регенерация вполне бы справилась с ним за минуту. А там — и секунду. Но он оставил его на память и в память обо всем этом, передав его по наследству. Будто знал, что только он и останется как то самое наследство и память. Как о нем же, в частности… Как об отце и деде. Петре. Ушедшем на фронт в свои двадцать восемь лет. И погибшем на поле боя… Так и обо всем же, в общем. У пятилетнего же мальчика — его сына и моего отца… А все почему? Остальное же затерлось со временем. Буквально — затерлось! С приходом же Совета как и новой равноподеленной и сбалансированной власти… Затерлась вся память о прошлом как до бунта и своевольничества по чуть-чуть от каждой стороны, так и сам процесс… И после… Было стерто все и у всех же без исключения. Кто погиб и кто нет… В последнем случае — оставшись как память о пропавших без вести. Без возможности найти, как и найтись. Да и кто же были зачищены скопом под ноль по итогу — для «нового настоящего и великого будущего». Оставив лишь мелкие детали, вроде «ничьи» же меж этими и теми. Но и без деталей! Вроде как и каким образом она была достигнута. И тех, что не помешают, но и не позволят же одновременно, повторить это. В том числе и в качестве мести же за родных… О нем отец узнал лишь потом, так и не вспомнив, и уже из «Книги судеб». Где, как я уже где-то и говорила, имена, как и прочие данные о рожденных ранее, живущих ныне и умерших в дальнейшем, писались сами! И перечеркивались же с уходом. Или переписывались. Но и уже с перерождением. И в новом формате. Концов же не сыскать, в любом же случае… В случае же… моего деда… было второе. «Пропал без вести». Отец просчитал и прочитал это уже сам и только по своему же имени из таблицы. Своего же рода «Древу семьи». К которому, нему, стремились же две ветки. Соответственно мать и отец. До того же момента, взросления и обращения он, как и все дети того потока, попал сюда