Главная проблема ректора космической академии - Алиса Линд Страница 22

Я пытаюсь встать, но ноги все ещё не пришли в норму, и я падаю обратно на банкетку. В глазах ректора мелькает досада, он подходит ко мне и поднимает на руки. Снова.

Сейчас у меня хватает сил, чтобы обнять его за шею. Он выносит меня из лаборатории и идет в сторону моей палаты. Жмусь к нему, вдыхая, кажется, самый любимый во Вселенной аромат, и слышу его чуть хриплый голос:

— Если ты будешь так прижиматься, Мэлтис, — он наклоняет голову и касается губами моей щеки. — тебе не поможет никакой чип.

Боже, как приятно знать, что он хочет меня даже так, хотя я сейчас ни на что не способна.

— Чип защищает от неконтролируемого влечения, — шепчу ему на ухо. — А когда оно исходит по собственной воле, защита и не нужна, правда?

Ректор издает рычащее «ммм» и плотнее стискивает мое тело. От его близости я тоже начинаю возбуждаться, хотя, уверена, и мы оба это понимаем, что сейчас ничего не будет.

Таррел открывает мою палату собственным вживленным пропуском и, внеся внутрь, кладет меня на койку, которая все ещё пахнет нашим прошлым сексом.

Я распластываюсь по ней, вдыхая запах сбитой простыни, а когда поворачиваю голову к ректору, вижу его совсем рядом, он смотрит на меня в упор.

Взгляд голодный, жаждущий. Таррел тоже вспомнил, что тут недавно происходило.

Привстаю на локти и с вызовом заглядываю ему в глаза.

— Не дразни меня, Мелисса, — рычит Таррел сквозь сжатые зубы. — Тебе сейчас нужен отдых.

Я ощущаю, что он себя сдерживает. Его взгляд щупает мое лицо, спускается к губам, и через мгновение Таррел сминает их собственническим поцелуем. Отвечаю со всей страстью, которую могу в себе найти. Этот ксорианец сводит меня с ума.

— Мне нужно уйти, Мелисса, — выдыхает он мне в губы, разорвав поцелуй, и упирается своим лбом в мой. — Как только восстановишься после сегодняшних исследований, вернешься к занятиям.

Меня как холодной волной обдает.

— Я хоть сейчас готова уйти отсюда! Таррел… — произношу с немного возмущенной интонацией и осекаюсь, осознав, что снова назвала его по имени, хотя это прямое нарушение субординации.

Ректор выпрямляется.

— Это приказ, курсант, — жестко произносит он. — Твое физическое здоровье в приоритете. Я предупрежу инструкторов, тебе дадут нагнать программу.

Ну хоть это немного утешает. Неуверенно киваю.

Ректор Крейт разворачивается и уходит, оставляя меня в бездушных белых стенах палаты.

Я так утомилась, что тело как камнем придавливает к койке. Нет, все же он был прав, я сейчас не способна вернуться к занятиям. Восстановление необходимо как воздух.

Я просыпаюсь от шуршащего звука отсека для еды и с трудом добредаю до него, чтобы забрать, видимо, завтрак. Сегодня он другой, чем обычно. Вместо протеинового батончика, контейнера с маслами и воды мне досталось несколько кэнов — алюминиевых герметичных баночек — с явно непростой едой. На них есть названия: «ПлазмаВитал», «Гравитон», «МагноСтаб».

Что форма выпуска, что эти слова, которые мне ничего не говорят, намекают на то, что это спецпитание. По составу я тоже определить не могу, чем это полезно, но однозначно понимаю, что хуже от этих банок мне не будет.

Запоминаю названия и принимаюсь поглощать завтрак. Вкус у содержимого терпимый. На настоящую еду не похож, но и не гадкий. Все жидкое, что-то более соленое, что-то более сладкое, но в целом съедобное.

Спустя минут двадцать, по ощущениям, я вдруг ловлю резкий прилив энергии и бодрости. В теле, которое все ещё тяжелое после испытаний гравитацией, поселяется чувство, что оно прямо в реальном времени восстанавливается. Тупая мышечная и костная боль уходит, прибавляется сил.

Похоже, кто-то позаботился о том, чтобы я быстрее пришла в норму. И я даже догадываюсь, кто.

Я провожу в палате весь этот день до вечера. Ко мне снова никто не приходит, но сейчас меня это не терзает. Более того, я даже рада. Тело требует физических нагрузок, и я время от времени качаю пресс, закинув ноги на койку, отжимаюсь, приседаю или держу планку. Для меня это интимные моменты, и если бы меня потревожили, я бы чувствовала себя неловко.

Вечером дверь в палату пикает на открытие, и входит Пэрис со стопкой одежды. Новая — а может, и постиранная моя старая — форма. Сверху на стойке лежит контейнер с линзами.

— Ты возвращаешься в общежитие, полукровка, — не очень довольным тоном цедит он. — Переодевайся и выходи. Я провожу тебя до лифта. Эту одежду оставь тут, она тебе понадобится.

Ох ты ж! Да у меня тут, похоже, личный номер образовался! Но-да ладно. Я на нервном подъеме, и меня не трогают такие перспективы. Наоборот — я жду новых исследований, чтобы самоотверженно доказать ещё раз, что я ничем не хуже чистокровных.

Не понимаю, зачем меня провожать, но киваю. Вставляю линзы и принимаюсь переодеваться, как только за Пэрисом закрывается дверь. Судя по отсутствию пиканья, он не запирает её, так что, когда я, полностью одетая, подхожу к ней, она по сенсору распахивается передо мной.

Пэрис разочарованно ждет меня в коридоре и жестом указывает идти за ним. Он останавливается у ровной на первый взгляд стены, подносит руку к определенному месту, и стена раздается по вертикальному разрезу, обнажая за собой короткий коридор к лифту. Мы проходим туда и Пэрис своим пропуском вызывает мне его. Тут-то до меня и доходит, что этот уровень совершенно секретный, с моим допуском я ни в жизни бы не вышла отсюда, не говоря уже о том, что не нашла бы замаскированную дверь.

— Доктор Пэрис, что в этом уровне такого, чтобы делать его настолько секретным? — спрашиваю я с осторожностью. И хочется, и страшно услышать ответ.

— Курсант, вам не кажется абсурдным этот вопрос? — внезапно официально переспрашивает Пэрис с фирменной усмешкой. — Когда придет время и вы получите соответственный допуск, вам станет доступна и эта информация.

Я вхожу в лифт и нажимаю кнопку А35, женского общежития, где находится моя каюта. Гулкий звук гравитонных ускорителей непривычно отдается в ушах — я удивительно отвыкла от него, прожив в тишине несколько дней. Выхожу на уровне, часы напротив лифта показывают 20:07, курсанты снуют по коридорам. Тут ничего не изменилось.

Направляюсь к своей каюте и вспоминаю ненавистническую угрозу Иридии. Надо