Судьба в наследство - Елена Александровна Ковалевская Страница 21

- Если хоть еще одна живая душа узнает, что мы были здесь или ты кому лишнее сболтнешь об этом - смерть прежнего владельца тебе манной небесной покажется. Понял? - тот кивнул. Тогда брат сноровисто запихал мужчине в рот кляп из заранее приготовленного куска балдахина и, похлопав его по щеке, сказал: - Вот и молодец. А теперь давай поспи, время-то уже позднее.

Оставив содержателя борделя привязанным к стулу, и даже не подумав освободить всех остальных связанных людей, церковники, стараясь производить поменьше шума, покинули дом терпимости.

Весь разговор занял не более часа; город еще спал, погруженный в сумрак, на улице не было ни души. Во время проводимой 'беседы' покой соседних домов оказался не потревоженным, тишина стояла оглушительная, лишь где-то вдалеке заходилась лаем одинокая собака. Лунный свет отражался от свежего снега, играя мириадами блестящих искр, и от этого темнота была зыбкой как перед рассветом, хотя до него оставалось еще больше трех часов.

В полном молчании братья дошли до развилки, где боевая тройка повернула к себе, а секретарь и сопровождающие направились к центру города, в особняк виконта Ранзе. Подходя к дому, Боклерк едва не падал с ног. Обычно ему приходилось проводить бессонные ночи, но до этого они не были настолько выматывающими, нежели сегодняшняя. Впрочем, она оказалась весьма плодотворной. Допрос содержателя борделя все окончательно прояснил, подтвердив догадки и заполнив пробелы о положении дел в Звениче. Теперь оставалось лишь все пересказать его преосвященству, чтобы определить следующее направление их дальнейших шагов.

Доклад епископу Констансу брат собирался сделать с самого утра, как только тот соизволит подняться, а сейчас его самым сильным желанием было добраться до кровати и лечь спать.

Почивать его преосвященство соизволил недолго. Боклерку показалось, что он только сомкнул глаза, как был разбужен одним из братьев-сопровождающих. Тот сообщил ему, что епископ уже завтракает и желает, чтобы секретарь присоединился к нему за столом. Боклерк быстро сполоснул заспанное лицо, кое-как пригладил взлохмаченные со сна волосы и, подхватив со стоявшего рядом стула сутану, принялся поспешно одеваться.

Едва брат показался в комнате, где за обильно накрытым столом восседал Констанс, как тот, сделав приглашающий знак рукой, торопливо прожевал и поинтересовался:

- Как все вчера прошло? Что ты узнал?

Боклерк тяжело вздохнул, отодвинул стул стоящий напротив его преосвященства, уселся и начал рассказывать.

- Скриптор Аусилий, говоришь, - протянул Констанс, в задумчивости отщипывая мелкие кусочки от румяного ломтя хлеба и бросая их тут же на тарелку. - Что ж, как я и предполагал: без священнослужителей не обошлось. Город насквозь пропитался мздоимством, так что мне как первому достойному доверия просто необходимо будет вмешаться, иначе мое бездействие здесь может показаться слишком подозрительным.

На какое-то время его преосвященство погрузился в раздумья, но вот, наконец, довольно воскликнул:

- Вот что мы сделаем! Воспользуемся этим предлогом себе на пользу. Я перекрою в Звениче все по-своему - за два хода поставлю шах королю - во-первых: усилю влияние ордена в этом регионе, а во-вторых... Теперь осталось самое главное - переговорить с писцом, но это я, пожалуй, сделаю сегодня же сам, - Боклерк поднял на епископа удивленный взгляд, а тот не став комментировать свое пожелание, продолжил: - Разузнай все об этом скрипторе, и подготовь мне встречу с ним на вечер, но как можно позже, так чтобы никто не знал о ней, - секретарь ошарашено кивнул, а епископ с самым загадочным видом замолчал и принялся о чем-то размышлять.

Колокола в храмах созывали на вечернюю молитву, негромкий перезвон плыл над Звеничем. И хотя многими жителями, он воспринимался как шум, на который не стоило обращать внимания, в городе все же были истовые верующие, которые в этот час спешили к алтарям молелен и часовен. А вот все священнослужители, несмотря на ревностное и не очень следование церковным канонам вынуждены были присутствовать на молебне обязательно. Именно на это и рассчитывал брат Боклерк, предлагая его преосвященству назначить встречу на это время. Была меньше вероятность, что кто-то из них станет ненужным свидетелем пребывания епископа Констанса в ратуше.

Вечером задолго до молебна два боевых брата под видом посетителей сначала задержали нужного писца в скриптории, а потом когда все остальные скрипторы разошлись, уже силой заставили находиться его на месте до прихода его преосвященства.

Констанс натянув поглубже капюшон неприметного коричневого плаща, в сопровождении секретаря и всего лишь четверых братьев направлялся на встречу. Оказалось, что епископу непривычно и ужасно неуютно под видом горожанина средней руки идти пешком по городу. Но все же ему пришлось смириться с неудобством, ведь карруса была слишком заметна и своим появлением перед ратушей наделала бы много шума. А огласки его преосвященство никак не хотел.

Через боковой вход Констанс и неотстающие от него ни на шаг братья попали в здание. Поднявшись по винтовой лестнице, они очутились в одном из коридоров ратуши. Впереди всех шел брат Боклерк, во-первых, чтобы осветить путь, а во-вторых, у него имелись дубликаты ключей, которые чудом удалось достать Карфаксу буквально под вечер. Ими он открыл сначала боковой вход в здание, затем дверь, ведущую на винтовую лестницу и, наконец, потайной коридор, из которого прямиком можно было попасть в скрипторий.

К этому времени в ратуше уже не было ни души, и тяжелая поступь братьев, как и легкий шелест шагов епископа гулко разносились по коридору. Но вот, последняя преграда - низкая дубовая дверь с врезным замком преодолена, и епископ наконец-то оказался в мастерской писцов, где, в страхе сжавшись у дальней стены на скамье, его ждал скриптор Аусилий.

Епископ неспешно с видом человека, которому принадлежал весь мир, подошел к мужчине, одетому в обычную коричневую рясу самого низкого ранга священнослужителя. Тот с затаенным ужасом поднял глаза на Констанса и, пытаясь справиться с трясущимися губами, прошептал:

- Ва-ваше преосвященство... За-за что? Я-я... - на большее сил у него явно не хватило. Скриптор не выдержал и, упав на колени, низко склонил голову.

- Как давно ты служишь епископу Сисварию? - голос Констанса был сух и холоден, он решил без предисловий сразу приступить к делу.

- Двенадцать лет, - он даже не стал отпираться. Видимо все силы уже покинули его, и страх перед будущим сделал свое дело, лишив последней воли. - Благодаря его ходатайству меня перевели сюда. Я