Попаданки. Розарий для феодалок. - Людмила Вовченко Страница 20

люди за вами идут. Это не случайность. Шура не выдержала: — Вы нам сейчас комплименты раздаёте или предупреждаете? Гийом повернулся к ней. — И то, и другое. Он снова посмотрел на Наташу, и между ними повисла пауза — не неловкая, а напряжённая, насыщенная смыслом. В ней было многое: осторожность, интерес, возможность. — Вам будет непросто, — сказал он тише. — Женщинам здесь всегда непросто. А вам — вдвойне. — Мы не привыкли к простому, — спокойно ответила Наташа. Он кивнул. И вдруг, почти неожиданно, добавил: — Если понадобится помощь… не как союзнику, а как человеку — вы можете рассчитывать на меня. Шура приподняла бровь, но промолчала. Когда Гийом ушёл, она повернулась к Наташе с прищуром: — Так-так. Это уже не политика. — Это предложение не мешать, — ответила Наташа. — И вовремя подставить плечо. — Ага. Плечо. Очень удобное место, — хмыкнула Шура. — Особенно если прижмёт. Чуть позже, уже в сумерках, появился Этьен. Он пришёл не во двор, а к саду, будто специально выбрал место, где пахло розами. В его руках был маленький свёрток. — Я подумал, — сказал он, разворачивая ткань, — что вам это пригодится. Внутри оказалась тонкая металлическая сетка и небольшой медный змеевик — примитивный, грубый, но узнаваемый. Наташа замерла. — Это… — начала она. — Да, — спокойно ответил Этьен. — Для перегонки. Не идеал, но лучше, чем ничего. Шура присвистнула: — Ну всё. Ты теперь наш любимчик. Этьен улыбнулся. — Я предпочитаю быть полезным. Наташа подняла на него взгляд. — Вы понимаете, что делаете? — Прекрасно, — ответил он. — Я вкладываюсь в начало. Самые выгодные вложения — те, что начинаются раньше всех. — И самые рискованные, — заметила Наташа. — Я люблю риск, — мягко сказал Этьен. — Особенно, когда он пахнет розами. Шура кашлянула нарочито громко. — Ладно, романтики. Давайте без томных взглядов. У нас тут ужин, между прочим, на огне. Этьен рассмеялся и отступил на шаг. — Я не тороплюсь, — сказал он. — Время, как я вижу, теперь работает на вас. Когда он ушёл, Наташа долго стояла у роз, держа в руках змеевик. В голове уже выстраивались цепочки: лепестки — настой — перегонка — масло — флаконы — рынок. Это был не сон и не фантазия. Это было производство. А значит — власть и независимость. — Ну что, — сказала Шура, подходя ближе. — Один с мечом, другой с деньгами. Прямо классика жанра. — И оба смотрят не туда, куда думают, — тихо ответила Наташа. — В смысле? — Они смотрят на результат. А мы — на процесс. Шура усмехнулась. — Вот за это я тебя и люблю. Ночь опустилась мягко. В доме зажгли свет. Люди расходились, унося с собой запах роз, дыма и новой надежды. И если раньше Наташа думала, что их главное богатство — молодые тела и знания будущего, то теперь понимала: их настоящее богатство — умение выбирать, с кем идти дальше. А дальше путь обещал быть длинным.

Глава 10.

Глава 10.

Утро началось с воды. Не с дождя — дождь здесь был привычен, как чужие взгляды, — а с вопроса, который Наташа задала себе, едва открыла глаза: сколько ещё мы сможем таскать её ведрами, прежде чем это станет глупостью? В прошлой жизни она бы открыла кран. Здесь же вода была отдельной дисциплиной: донеси, не расплескай, прикрой, чтобы не засорили, отлей для готовки, оставь для стирки, спрячь на ночь. И чем больше вокруг них собиралось людей, тем яснее становилось: если они хотят строить не выживание, а систему — воду нужно приручить. Она вышла во двор, вдохнула холодный воздух и посмотрела на бочки у стены. Уже две были почти пустые — за вчерашний день ушло много. Люди помогали, да, но привычка «взять, потому что стоит» в этом времени была сильнее любой морали. Шура появилась, кутаясь в шерсть, и по выражению её лица Наташа поняла: ночь была короткая. — Я всю ночь слышала, как кто-то шёл, — сказала Шура хрипло. — Или мне уже мерещится? — Не мерещится, — ответила Наташа. — У нас теперь модно ходить вокруг. Проверяют. — Отлично. Значит, пора делать так, чтобы ходить было неудобно. Шура оглядела двор и ткнула пальцем в сторону старого рва, который когда-то, видимо, служил для стока воды с участка, но теперь зарос и превратился в грязную канаву. — Вот это, — сказала она, — надо чистить. И углублять. И выводить подальше. Потому что если у нас будет дождь посерьёзнее, наш двор превратится в болото, а болото — это болезни, комары и скучные похороны. Наташа кивнула. Это было не «женское хозяйство». Это была инженерия на выживание. — Сегодня начнём, — сказала она. К полудню во двор пришли люди — не просители, не любопытные. Рабочие. Те, кто уже понял, что тут можно не только получить миску похлёбки, но и научиться чему-то, что потом кормит. И вместе с ними пришёл Гийом. Он был в простом, но чистом, без лишних деталей, и на плече у него висел плащ — мокрый от тумана. Он осмотрел двор быстро, как человек, который прикидывает не красоту, а уязвимости. — У вас нет сторожевой линии, — сказал он сразу. Шура, стоявшая рядом с лопатой, усмехнулась. — У нас есть я. Гийом посмотрел на неё. — Это хорошо. Но одного человека всегда можно усыпить. Или отвлечь. — Меня? — Шура приподняла бровь. — Усыпить можно только, если ударить по голове мешком золота. Наташа тихо кашлянула, скрывая улыбку. — Он прав, — сказала она. — Нам нужны правила и порядок. Гийом кивнул и подошёл ближе. — Я поставлю двух людей на ночь, — сказал он. — Они будут ходить кругами. Не сидеть. Ходить. Пусть те, кто проверяет, не знают, где вы. Шура кивнула. — Ходить — это правильно. Сидячих тут любят подкрадываться. Наташа посмотрела на Гийома. — А вы… почему реально помогаете? — спросила она, как бы между делом. Он задержал взгляд на ней, и в этом взгляде было что-то очень простое и очень честное. — Потому что вы делаете дело, — сказал он. — А я устал от пустых людей. Шура чуть отвернулась, будто ей внезапно стало интересно небо. Наташа почувствовала,