Две хризантемы - Рико Сакураи Страница 2

Хитоми закрыла глаза и сосредоточилась: что же она желает попросить у Богини Черепахи? Счастья и спокойствия? Возможно…

Девушка и сама не знала, чего она хочет. Неожиданно, повинуясь некоему порыву, она поднялась, скинула с себя верхнее кимоно, оставшись лишь в легком ночном одеянии. Затем, сложив ладони вместе и прижав их к груди, поклонилась богам и начала исполнять ритуальный танец.

Юрико надела хлопковое кимоно цвета лимона, подвязав его тонким пояском оби-агэ. Затем пристегнула к поясу брошь, изображавшую стрекозу с огромными голубыми глазами из топазов, и ловко продела в нее декоративный шелковый шнурок. После того как наряд был закончен надлежащим образом, она собрала волосы на макушке и закрепила их тремя длинными шпильками.

Юрико пробудилась чуть свет, намереваясь посетить святилище. Девушка втайне надеялась, что в столь ранний час будет там одна, наедине с богами, и попросит Аматэрасу и Богиню Черепаху о милости.

Она раздвинула перегородки, правой ногой нащупала деревянные шлепанцы, машинально надела их и направилась в святилище.

Минуя живописный мостик, соединявший пруд и небольшой искусственный водоем, Юрико остановилась и задумалась: будут ли боги снисходительны? Внемлют ли они ее просьбам? Она никогда ни о чем их не просила – боялась, что всесильная Аматэрасу прогневается за грехи матери.

Юрико попыталась вспомнить: когда же в последний раз она видела свою мать? По всему получалось – почти два года назад. То, чему она тогда стала свидетельницей, показалось ей страшным и постыдным. Еще молодая женщина, сохранившая остатки былой красоты, изгнанная когда-то из Адзути за предательство князя, жила в простой крестьянской лачуге, что рядом с дорогой, ведущей в Киото. Небогатые путники останавливались в домике на ночь, а хозяйка, став дешевой дзёро*, оказывала им услуги определенного характера за весьма скромную плату.

Юрико помнила, как ее мать с позором изгнали из замка, а ведь та была наложницей самого Оды Нобунаги. Но бурный темперамент матери не знал разумных пределов, она была настолько любвеобильна, что в отсутствие князя соблазняла ради прихоти его же верных вассалов.

Юрико было пять лет, когда терпению Нобунаги пришел конец и он приказал изгнать неверную наложницу из замка в одном нижнем кимоно. Деваться несчастной было некуда, и с тех пор она поселилась в придорожной хижине, скатываясь в своих моральных принципах все ниже и ниже.

Нобунага знал, что его бывшая наложница ведет постыдную жизнь продажной женщины, дзёро, в душе считая, что она получила по заслугам. Ведь у нее было все – и любовь, и богатство, которыми она легкомысленно пренебрегла. Князь не мог простить предательства.

Юрико смотрела на сине-зеленую воду, настолько прозрачную, что виднелись золотые рыбки, бесконечно сновавшие в глубинах водоема. Она очнулась от горестных мыслей и продолжила свой путь.

По мере того как Юрико приближалась к святилищу, до слуха все отчетливее доносилась старинная песня айнов. Она сразу же поняла: так может петь только Хитоми. Девушка остановилась, раздумывая: стоит ли идти в святилище? И, приняв решение, все же поднялась по деревянным ступеням и, замерев на пороге, не торопилась заходить внутрь.

Хитоми кружилась в сложном ритме танца, напевая древний мотив. Юрико потихоньку, дабы не мешать, присела около входа под колоколами и многочисленными бумажными молитвенными полосками, залюбовавшись причудливым танцем младшей сестры.

Юрико невольно почувствовала, что испытывает зависть по отношению к ней. Конечно, князь не обижал Юрико, считая своей дочерью, ведь девочки были необычайно похожи и красивы, с той лишь разницей, что старшей уже исполнилось пятнадцать лет. Но Юрико тяготила жизнь в Адзути, где каждый обитатель замка знал правду о поведении ее матери. А значит, она никогда не выйдет замуж, если только за самурая, потерявшего службу. Впрочем, у нее был выбор – стать жрицей в одном из отдаленных храмов Аматэрасу. Увы, подобная жизнь совершенно не привлекала девушку: ей хотелось свободы и богатства. Но откуда им взяться?..

Хитоми завершила танец глубоким поклоном, предназначенным Богине Солнца, и наконец заметила сестру, скромно сидевшую у входа.

– Юрико? Ты тоже рано пробудилась? – удивилась она.

– Да. Хотела побыть в одиночестве, попросить богов о милости… – ответила девушка и поднялась с колен.

Она приблизилась к младшей сестре и пристально на нее посмотрела, с удивлением обнаружив, что они стали еще больше похожи.

– Ты хочешь помолиться о хорошем женихе? – полюбопытствовала Хитоми.

– Возможно… – уклончиво ответила Юрико.

– Что ж, не буду тебе мешать. Ведь уже скоро день моего совершеннолетия.

– Я помню, – спокойно ответила Юрико.

Неожиданно в душе поднялась обида: ее совершеннолетие прошло куда более скромно, чем планировалось предстоящее празднество.

Хитоми всецело понимала тяжелое душевное состояние сестры. Девушки были похожи не только внешне, обе росли без матерей, им в равной степени не хватало женской поддержки.

Хитоми, поддавшись некоему внутреннему порыву, обняла Юрико. Та растерялась.

– Приходи в мои покои, я подарю тебе новое кимоно, что привез отец из Киото. Будешь на празднике самой красивой, наверняка гости обратят на тебя внимание. Ты такая же дочь Оды Нобунаги, как и я…

Юрико заглянула сестре прямо в глаза:

– Ты же знаешь, что – нет… Но все равно я тебе благодарна.

1580 год, Киото

Недвно юный император Гендзи стал совершеннолетним. Облаченный в шелковые просторные одежды, поджав под себя колени, он расположился на татами и со всем тщанием каллиграфически выводил кисточкой иероглиф, означавший «Пожелание богатства». Он нанес последний мазок, аккуратно поставил кисточку в небольшую глиняную тушечницу. Подождал, пока тушь высохнет, после чего, взяв лист рисовой бумаги в руки, внимательно, если не сказать придирчиво, вгляделся в получившийся иероглиф.

Гендзи вздохнул: увы, он не добился желаемого результата и расстроился. В такие минуты правитель вспоминал отца, который часто говаривал: «Сын мой, тебе предстоит продолжить династию, поэтому умей добиваться поставленной цели…»

Император положил руки на колени и глубоко вдохнул, чтобы обрести душевное равновесие, ибо он не мог выказывать слабость даже в те минуты, когда находится один. Ему это удалось, он взял новый лист бумаги, обмакнул кисточку в тушечницу и начал наносить изображение иероглифа «Достижение цели».

Гендзи обладал острым слухом, отчетливо уловив, что по коридору кто-то идет, и, скорее всего, в направлении его покоев. Самураи из личной охраны императора приняли боевую готовность, привычным движением обхватив рукоять меча вакидзаси.

Но предосторожность телохранителей была напрасной: к покоям императора приближался Фусю, его доверенный советник, – старый и хитрый лис, служивший еще почившему отцу и прекрасно знавший, кто и чем дышит