Прикосновение смерти - Т. Л. Мартин Страница 2

— Именно. Ты даже не знаешь, чего хочешь, — перебивает он, повышая голос.

Он начинает расхаживать, задерживаясь вокруг моего грузовика. Теперь я чувствую исходящий от него запах дешевого пива, он исходит от его кожи, смешиваясь с сигаретным дымом, привычкой, которую он, должно быть, перенял с тех пор, как я видела его в последний раз.

— Я знаю, чего хочу, — говорю я.

И это правда. Вроде того. Я отталкиваюсь бедром от грузовика и маневрирую, пробираясь к водительскому сидению, открываю дверь и, не раздумывая ни секунды, забираюсь внутрь.

У меня перехватило горло, ностальгия тяжестью сдавливает грудь. Бабушки больше нет, ее дом — это все, что у меня осталось, и хотя я знаю, что должна уехать, это нелегко.

— Нет, — говорит Бобби, его голос приглушен треснувшим окном. — То, что ты делаешь — это убегаешь.

Пытаясь сохранить нейтральное выражение лица, я закатываю глаза и завожу двигатель.

— Ну и что? — восклицаю я.

Я ненавижу, что на моих нижних ресницах появляются слезы, угрожающие пролиться. Я просто хочу продолжать злиться. Злиться намного легче, чем горевать.

— Что плохого в том, чтобы убежать? Бабушка мертва. Мама мертва. И папа убедился, что он не слишком отстал от нее.

Низкий гул двигателя уже начинает успокаивать меня, тонкое напоминание о том, как я близка к тому, чтобы уйти от своей проклятой жизни.

— Я пережила это.

Все никогда не бывает так просто, как мы себе это представляем. Неприятное, холодное чувство пробегает по моей коже от осознания того, что вся моя жизнь аккуратно упакована в кузов моего грузовика. И вот я здесь, оставляю позади единственный дом, который я знала, собираюсь встретиться лицом к лицу с неизвестностью, и каждая проходящая секунда только увеличивает уязвимость, растущую внутри меня.

Я провожу тыльной стороной ладони под глазом, ловлю слезу, прежде чем она упадет, и бросаю последний взгляд на Бобби. Его руки засунуты в карманы поношенных джинсов, плечи наклонены вперед, глаза все еще умоляют меня. Правда в том, что не только я здесь уклоняюсь от пули. Мы оба. Однажды он приведет себя в порядок. Однажды он вспомнит, кем он был раньше. И этот парень, он заслуживает быть с кем-то, чье сердце горит ради него. К сожалению, этот человек — не я.

— Прощай, Бобби.

Бобби ничего не говорит, наблюдая, как я переключаю пикап на задний ход и выезжаю с подъездной дорожки. Его фигура все еще отражается в моем зеркале заднего вида, когда я отъезжаю все дальше и дальше, но я смотрю не на него. Это выцветшие голубые ставни, прямоугольное окно рядом с крыльцом, из которого я всегда выглядывала, и, наконец, вывеска «Продается», установленная во дворе перед домом.

Дом.

Краем глаза я наблюдаю за выцветшим белым домом, пока он не становится достаточно маленьким, чтобы поместиться у меня в кармане, и все еще смотрю, как он превращается в крошечное пятнышко за темнеющими серыми облаками и тусклыми уличными фонарями. Я смотрю на него, пока он полностью не исчезает, представляя ставни яркими и голубыми, а бабушку, сидящую в уголке для завтрака на другом конце этого окна, машущую мне на прощание одной морщинистой рукой и потягивающую чай из чашки другой.

Я едва замечаю слезы, когда они скатываются по моим щекам, хотя ощущаю солоноватый привкус на губах.

— Прощай, бабушка, — шепчу я.

После одной остановки в отеле и переизбытка кофеина проливной дождь хлещет по лобовому стеклу, не давая моим изношенным дворникам ни единого шанса на борьбу. Я сужаю глаза, глядя на темное небо. Конечно, я поехала прямо в шторм. Как поэтично.

Мой большой палец постукивает по рулю, пока мои мысли лихорадочно проносятся в голове. Я все еще не до конца убедила себя, что действительно делаю это. На задворках моего сознания маячит единственное место назначения, и я ничего не знаю об этом месте, кроме того, что это город, в котором родилась и выросла бабушка. Мама тоже родилась там, но она была еще маленькой девочкой, когда бабушка перебралась в Лос-Анджелес.

Я держу ногу на газе, и моя машина движется на восток.

Я знаю, что Бобби прав. Я убегаю. Я также веду себя иррационально и спонтанно — два слова, с которыми я бы никогда не ассоциировала себя всего две недели назад. Но действительно ли это так неправильно с моей стороны?

У меня нет никаких связей.

Нет семьи.

Никаких целей.

Хммм. Я качаю головой.

Я никогда не думала, что закончу вот так, в двадцать два года, и все еще понятия не имею, что я делаю со своей жизнью. Все мои друзья окончили колледж, сделали карьеру или поженились и завели собственные семьи. Даже у Джейми — моей свободолюбивой, веселящейся до упаду, моей-никогда-ни для-кого-не-остепеняющейся подруги на всю жизнь — прошлой весной родился ребенок номер два. Она по-прежнему отказывается вступать в законный брак, потому что, по ее словам, ни один клочок бумаги не расскажет людям, как сильно она любит Дэниела, но они все равно что женаты.

Мы с Бобби даже не говорили о браке. Однажды он заговорил об этом, будучи совершенно пьяным, на свой двадцатый день рождения, но легко отмахнуться от чего-то подобного, когда знаешь, что он даже не вспомнит об этом на следующий день. Я не против — но только потому, что мои ноги теперь немного длиннее, а у него наконец-то может вырасти борода, не значит, что мы все еще не дети, несмотря ни на что.

Кроме того, у меня всегда была бабушка, о которой нужно было заботиться. Готовить ей еду, ежедневно выводить ее разминать суставы, помогать ей мыться и одеваться. Мой образ жизни прост — по крайней мере, был таким, — но я не возражала. Не тогда, когда она стольким пожертвовала, чтобы растить меня самостоятельно. Было приятно отплатить ей тем же, присматривая за ней. Даже если она спорила со мной по этому поводу и настаивала, что я заслуживаю большего, это была просто бабушка, всегда думающая обо всех остальных.

Вспышка молнии отражается в моем боковом зеркале, прежде чем удариться о землю с такой силой, что мои пальцы впиваются в руль. Лужи заливают длинный узкий мост, на который я только что свернула, и я отпускаю газ, чтобы предотвратить аквапланирование.

Проникающие звуки для меня не в новинку, мы с бабушкой часто сидели в шторм, слушая старые фильмы и потягивая горячее какао у камина. Я сглатываю, мои легкие сжимаются, когда семена