Венчание - Галина Дмитриевна Гончарова Страница 19

Рассказывала Анфиса быстро и толково. И видя, как бледнеет, леденеет лицо Устиньи, понимала — правильно сделала. Очень все вовремя.

Анфиса замолчала, Устинья обняла ее, с руки кольцо с лалом стянула, Анфисе протянула.

— Прими, не побрезгуй. И Борю уговорю я к вам на свадьбу быть, и… обязана я тебе. Не забуду о том вовек.

Анфиса кольцо примерила, на Устинью покосилась.

— Ты, боярышня… то есть, государыня…

— Устиньей зови, Устей можно. И ты мне тоже не нравишься.

Анфиса фыркнула.

А в голове у нее другие мысли крутились. Когда у Устиньи ребеночек появится, да у них… друг государев вроде и не чин, а почище иного звания будет.

Это так, на будущее заявка, но о ней помолчит пока Анфиса. И навязчивой не будет.

— Мне присутствия государя хватит, пусть ненадолго, все одно почетно. А остальное… ты мне тоже не нравишься, только эти бабы еще противнее.

Устя ухмыльнулась.

— Спасибо тебе, боярышня Анфиса. Не забуду.

Она тоже много чего понимала. И молчала. Так надежнее. А с Борисом она в тот же вечер поговорила, всего не рассказывала, попросила просто за Анфису с Аникитой.

Борис быть обещался.

Ежели супруга желает — побывает он на свадьбе у Аникиты Репьева, и подарок молодым сделает — землю, хороший надел, и пусть жена дружит, с кем пожелает. Помнит он боярышню Утятьеву, та, вроде как, не дура. Пусть ее…

* * *

— Илюшка им наш понадобился, — Агафья Пантелеевна так выглядела, что попадись ей Любава… от страха бы померла ведьма проклятая!

— Не просто так, к новолунию. Чего они заспешили так?

— Причина, значит, есть. А еще… не забывай, ребенок все из матери сосет, тем паче такой, ритуальный, а ведь Федор тоже к супруге присосался, они первой ее кровью связаны, брачными обетами, а может, и еще чего было, Аксинья-то не скажет, если вообще узнает.

Устя только вздохнула.

Первая кровь — она такая, имея ее, много чего с девкой сделать можно.

Может, и с ней сделали во времена оны.

Привязали ее покрепче к Федору, тому сила доставалась, а ей — все откаты за его пакости, вот и ходила она, ровно чумная. А там еще и Марина добавилась… не узнать сейчас, да и узнавать не хочется, а надобно. И Илье все рассказать — тоже.

— Слушаю — и дурно мне становится, — Илья едва за голову не схватился. — Ритуалы, жертвоприношения… хорошо хоть Машенька с Варюшкой им не понадобились!

— Им бы и не угрожало ничего, — отмахнулась Устинья, — не родня они нам, не пригодны для ритуалов. Хотя… могли бы их использовать, чтобы тебя выманить.

— Так мы им и позволили, — Божедар удивился даже. — Илью я учить взялся не для того, чтобы его всякая пакость одолеть могла!

— Так может, и позволить им? — Добряна веточку березовую меж пальцами крутила, вроде и зима на дворе, а на ветке — листочки зеленые, точь-в-точь как у той, что на Устиной ладошке расцвела… — Тогда мы и поймать их сможем, и разобраться, как положено, и никто нам слова поперек не скажет.

— Хммм… — Агафья задумалась. — А в чем-то и права ты. Что мы сейчас сделать можем, что у нас есть? Книга Черная? Так ее не уничтожишь, пока хоть один из рода жив, восстановится, напишут ее заново. Сара эта Беккер? Так ведь ее и схватить нельзя, она царю никто, не подданная она его. Мамаша ведь от нее отказалась, а отец ее так подданным Лемберга и остался, только тронь, вонь на весь мир пойдет. И то… в чем ее обвинишь? Что травница она, так не противозаконно, а что ведьма, еще доказать надобно, на государя не умышляет она…

— А ритуал?

— Так он не во вред Борису проводится, а на пользу Федору. Что плохого, что у царевича наследник появится? И… никто ж не погиб, не пострадал, даже и собираются они Илью в жертву приносить, так ведь не докажешь…

— Когда принесут — поздно будет.

— А вот бы нам с боярином Репьевым и поговорить, чтобы схватить их на месте преступления. Потому как иначе нам их не связать. Сара из Лемберга, дочь ее боярыня Пронская, боярская дума на дыбы встанет, я уж о царице молчу, о сыночке ее…

— Сын там как раз и не обязателен. Аксинья — может быть, и то, ведьмам крови ее за глаза хватит, знаю я о таком. Тут главное, чтобы меж Федором и Аксиньей в ту же ночь все случилось, а где именно они при этом будут — неважно!

Устя лоб потерла.

— Так что делаем-то?

— Нам бы подошло, когда Илью похитят, да желательно в тот же день, чтобы ни опоить не успели, ни еще как напакостить, чтобы не было у них времени. До ритуала он им живой нужен, да не обязательно в своем разуме. А как начался бы ритуал, так мы бы по-тихому и накрыли всех, — Божедар дураком не был, не командовал бы он иначе своей ватагой, — и шум нам не обязателен. Были люди, да и пропали, как и не было их никогда.

Устинья и не подумала хоть кого пожалеть.

— Искать их будут.

— Пусть ищут. Ладога — река глубокая, течение быстрое, а что с телами сделать, чтобы не всплыли — то моя забота.

— И мне такой план нравится. Только нет ли чего… чтобы не могли они меня одурманить? — Илья тоже прятаться не хотел. Отец — он ведь тоже подходит, а одолеть его куда как легче. Достать сложнее, ну так… и похитить можно, и в Ладогу привезти — он бы с задачей этой справился.

Добряна головой качнула.

— Ежели б о простых людях речь, а то ведьмы. Всего я предусмотреть не смогу, от всех клинков щитов не придумать.

— Могут и просто по голове дать, — Устя кивнула согласно. — Им ты для ритуала нужен живым, а вот здоровым ли?

— Здоровым, — Агафья фыркнула. — И в сознании полном, это я точно знаю. Жертва чувствовать должна, понимать, что происходит.

— А когда б мы с Ильи аркан не сняли? Подошел бы он?

— Что ж не подойти? Ведьма бы откат получила, которая аркан накидывала, но и то — не сильный. По