Похоронные дела Харта и Мёрси - Меган Баннен Страница 18

– Все в порядке, Дакерс, – ответил он.

На этом Дакерс повернулся на бок, а Харт прочитал в свете костра свое письмо.

Дорогой друг!

Я определенно не хочу прекращать переписку. Обещаю писать тебе, пока ты пишешь мне.

Но нам нужно обсудить кое-что очень важное, и особенно то, что ты предпочитаешь чай, а не кофе. Что ты за чудовище такое?! Кофе – буквально дар Новых Богов! Как можно пить вместо него кипяченую траву? Я была готова все бросить, но раз ты любишь собак, то я решила простить твой позорный вкус в горячих напитках.

Что удивило бы во мне других? Сначала я решила, что ответить на этот вопрос будет интересно, но так и не смогла придумать ни единого ответа. Вряд ли кто-нибудь удивится, если узнает, что я люблю читать романы (особенно про любовь), что я ненавижу готовить, но поесть люблю, или что я во весь голос подпеваю любимым песням, пока плаваю в ванне.

Единственное открытие, которое может удивить, – это то, что мне нравится моя нынешняя работа. Не вдаваясь в подробности, это такое дело, которое обычно считается противным. Должна признать, порой оно так и есть. Но моя работа – это помощь людям, это добро. Я помогаю другим, и это несет им утешение. Многие ли могут сказать то же самое о своей работе?

К тому же так я могу познакомиться с разными людьми, которые приехали издалека или куда-то уезжают. Например, сегодня я познакомилась с джентльменом, который приехал из Врат Тамбера, из самого Хонека. У него были потрясающие усы и миниатюрное фото жены в часах. Беззаветно влюбленные в жен мужчины всегда мне нравятся, а тебе? У нее красивая улыбка. Красивые улыбки мне тоже нравятся.

Жаль, что тебе вряд ли попадается много влюбленных мужей и улыбчивых жен на работе, даже если ты теперь не одинок так, как раньше. Что изменилось? Кто этот человек или люди? Какие они?

От чистого сердца,

Твой друг.

P. S. Я вообще люблю сладкое, так что от пирога не отказалась бы, но сердце мое навеки отдано славному торту с глазурью, особенно шоколадному, к которому отлично подходит чашечка кофе (чуточку молока, без сахара).

Харт перечитывал письмо, и глаза его все сползали на строчку «я во весь голос подпеваю любимым песням, пока плаваю в ванне». Он ничего не мог с собой поделать. Все представлял себе некую женщину в ванне – такую пышногрудую любительницу шоколадных тортов.

«Да она горяча, я погляжу!» – зазвучал в ушах бесстыжий голос Бассарея, но Харт все равно представил себе нежные ножки, согнутые в коленях и уходящие в пену, как две гладкие блестящие горы, намекающие на божественную долину под водой.

«Просто озвучил то, что ты сам думаешь».

Боги, как же его бесило, что Бассарей не ошибался. Но чем больше он дорисовывал в воображении эту картинку, тем больше расплывчатый женский силуэт напоминал кошмарную Мёрси Бердсолл. Это положило фантазиям конец. Его подруга не заслужила такого. Он встряхнулся и вернулся к письму.

«Не вдаваясь в подробности, это такое дело, которое обычно считается противным».

Что за работа такая – неприятная, но добрая? Сантехник? Уборщик? Мусорщик? Вынос памперсов? Но на такой работе вряд ли встретишь много народу.

Тут он вспомнил, что сказал Дакерсу сегодня днем.

«А твой поступок – то, что делают маршалы – это акт милосердия».

Милосердие. Доброта. Помощь. Вдруг эта женщина – тоже маршал? Харт припомнил всех, кого знал, но не смог поверить, что кто-то из них написал это письмо. Хотя опять же, может быть, кто-то из них куда лучше, чем ему кажется – такие люди, которым в самом деле нравилось встречать всех этих охотников за сокровищами, которые приезжали и уезжали из Танрии, или хотя бы беззаветно влюбленных в жен мужчин и улыбчивых женщин вроде тех, о ком она говорила.

«Красивые улыбки мне тоже нравятся».

Харт знал, что он не улыбчив, а если и улыбался, результат едва ли можно было назвать красивым. Понравился бы он подруге или нет? Но опять же, эти письма давали ему повод для улыбки, пусть даже внутренней. Куда легче быть собой, когда ты – лишь бумага и чернила, когда она не всматривается в тебя, пытаясь догадаться, кому из бессмертных ты приходишься сыном, вместо того чтобы искать, каков ты сам.

Он снова перечитал постскриптум и вдруг позавидовал тортикам. Пришлось напомнить себе, что эта женщина может оказаться бабулей лет восьмидесяти с выжившим из ума дедом и полным домом кошек.

Воображение вновь захватила картинка обнаженной женщины в ванне – и какого хера эта женщина была так назойливо похожа на Мёрси Бердсолл? Он снова прогнал это изображение. Мало того, что приходится иметь с Мёрси дело за границами Танрии. Не хватало еще, чтобы она влезла в эту идеальную переписку, в эту дружбу, в то единственное настоящее и чистое, что у Харта было в жизни.

Дакерс всхрапнул во сне, лицо его в свете костра выглядело совсем нежным и юным. Харт вспомнил, как парень держался весь день – сначала с шерстяными браконьерами, потом с бродягой. Он перепугался, но не медлил. Еще он показал, что способен обдумывать свои решения и рассуждать, верно он поступил или нет. Для маршала такая рассудительность была хорошим качеством – да и вообще для кого угодно; и Харт вдруг понял, что эти письма – не единственная перемена к лучшему в жизни в последнее время.

«Кто этот человек или люди? Какие они?»

Он достал бумагу и ручку, а еще пачку конвертов, которыми закупился в лавке. Слегка улыбнулся Дакерсу – эту улыбку он прятал до сих пор – и написал сверху страницы: «Дорогой друг». Улыбка стала шире, когда он вспомнил, что завтра им с Дакерсом предстоит вернуться в Итернити, чтобы отвезти тело, а значит, получится в скором времени бросить письмо в ящик.

Глава восьмая

С тех пор, как Мёрси бросила в нимкилимов ящик последнее письмо, прошло два дня, и она понимала, что вряд ли ответ от друга придет утром. Он предупредил: возможно, ответ задержится. Этот загадочный фермер/лесник/солдат, мерзнущий где-нибудь в глуши на военной базе, как она себе это представляла. И все равно фамильные секреты и будущее «Бердсолл и сын», висящее на волоске, так давили, что она молча молилась Невесте Удачи, чтобы письмо все равно пришло – напоминание о дружеской поддержке, уж