Шарм - Трейси Вульф Страница 18

Но сейчас, глядя на Хадсона, на его плотно сжатые губы и отрешенный взгляд, я не могу не думать, что, возможно, мои выводы были неверны. Но это только делает осуществление моего плана еще важнее. Я не знаю, что произошло с Хадсоном, когда он был ребенком, и не могу этого изменить, даже если бы знала. Но я могу помочь ему справиться с этим и стать лучше.

– Просто выслушай меня, – говорю я ему, встав перед ним, поскольку вижу, что он, кажется, собрался отойти. – Подумай о том магазине печенья.

– Поверь мне, последние полчаса я только и думаю, что об этом чертовом магазине. – Он слегка ерзает, как будто ему больно стоять смирно.

Судя по его бледности, воображаемое печенье примерно так же полезно вампирам, как и клубника. Заметка на будущее: не давать Хадсону ничего есть, даже в снах или воспоминаниях.

– Мне очень жаль, если от этого печенья тебе стало плохо, – тихо говорю я. – Я этого не хотела.

– Ничего мне не плохо, – отвечает он, но прижимает ладонь к своему животу.

Ясное дело, я ему не верю, но не стану говорить ему, что он врет. Сейчас мне надо убедить его, что мой план может сработать.

Пожалуйста, Господи, пусть он сработает.

– Но ты помнишь, каким счастливым ты был в магазине? И в картинной галерее? До того, как ты съел печенье.

– Я не страдаю деменцией, – огрызается он. – И могу легко вспомнить, что было час назад.

Понятно, значит, это для него неприятная тема, хотя я не понимаю почему…

– Я просто подумала, а что, если мы будем делать это чаще?

– Ходить на пляж? – язвительно спрашивает он.

– Вместе погружаться в мои воспоминания. Чтобы ты мог увидеть, каково это – жить жизнью, полной любви.

– Это и есть твой распрекрасный план? Ты будешь показывать мне счастливые деньки, и это каким-то образом освободит нас?

– Когда ты так формулируешь, то превращаешь его в абсурд.

Он делает вид, будто размышляет над моими словами. Затем изрекает:

– Не-а. Ты делаешь это сама.

– Я тут подумала, что, если это мое подсознание держит нас здесь… на это может быть только одна причина. Я стала бы держать нас здесь вместо того, чтобы вернуться домой, только по одной причине – чтобы защитить Джексона от тебя. – Мускул на челюсти Хадсона напрягается. – Так что, э-э-э… возможно, если бы ты не представлял собой… угрозу… возможно, мое подсознание освободило бы нас.

Он смотрит мне прямо в глаза, но не произносит ни слова.

Я пожимаю плечами:

– Мы могли бы хотя бы попробовать. И посмотреть, что из этого выйдет.

И да, я понимаю всю нелепость мысли о том, что, если показать ему, каково это, когда тебя любят и ты счастлив – если помочь ему почувствовать это, – это изменит траекторию его жизни. Но вчера я прочла несколько страниц его дневника, и мне очевидно, что его отец настоящий говнюк, думающий только о себе. А если добавить к этому то, что я знаю о матери Джексона, то становится ясно, что у этого парня не было ни единого шанса. Джексон хотя бы смог покинуть дом и родителей рано, а Хадсону пришлось прожить с ними всю жизнь.

У него никогда не было ни шанса, и я хочу дать ему этот шанс и так вызволить нас отсюда. Если мое сознание и впрямь является тюрьмой, то преображение – как раз то, что нужно Хадсону, чтобы мы оба смогли обрести свободу.

– Это может сработать, – говорю я ему, и на этот раз он позволяет мне положить руку ему на плечо. – Ты просто должен поверить мне. Это сработает.

Несколько долгих секунд он смотрит то на мое лицо, то на мою руку. И, когда он наконец начинает говорить снова, его голос звучит намного спокойнее, чем несколько секунд назад:

– Давай проясним, что ты имеешь в виду. Ты считаешь, что чтобы мы смогли выбраться отсюда, тебе надо обманом заставить свое подсознание поверить, что я хороший человек?

– Нет, не обманом. Ясное дело, мой план состоит в том, чтобы сделать тебя лучшим человеком, чем ты есть сейчас.

– А, ну да. Само собой. – Он опускает взгляд на свои руки. – Потому что сейчас я полное дерьмо.

В моей голове звучит тревожный звонок, предупреждающий меня, что, возможно, я приступила к делу не с того края.

– Я этого не говорила, Хадсон.

– А я уверен, что говорила. – Его тон по-прежнему спокоен, но холоден, как воздух на Динейли. – И я вынужден не согласиться.

Я качаю головой:

– Я не понимаю. О чем ты?

– В начале этого разговора ты сказала мне: «Хочешь – соглашайся, не хочешь – не надо». Вот я и говорю тебе, что не соглашаюсь.

Он перестает прислоняться плечом к стене, и я вдруг осознаю, насколько он выше меня. По моей спине пробегает холодок, когда он придвигается ко мне. И рычит:

– К черту! К черту эту твою жалостливую историю о «несчастном маленьком мальчике из богатой семьи», которого ты спасешь, въехав на сцену на белом коне.

Он наклоняется так, что его лицо оказывается всего в нескольких дюймах от моего, и я вижу ярость, полыхающую в его глазах.

– И пошла ты к черту со своим мнением обо мне. Держи его при себе, как и этот твой дурацкий вояж по счастливым временам твоей жизни.

Глава 22

Слезы без наказания

– Грейс –

Градус ярости в его глазах неимоверен, и мне приходится призвать на помощь все свое мужество, чтобы не дрогнуть. Потому что это важно. Так что я вздергиваю подбородок и придвигаюсь к нему вплотную, хотя он и оскаливает свои клыки.

– Ты настоящий козел, ты это знаешь? – Я сердито смотрю на него. – Я думала, что за этим твоим фасадом может скрываться что-то другое – лучшее, – но теперь вижу, что это не так. Ты просто конченый говнюк.

– Я пытался объяснить тебе, что так оно и есть, – говорит он, и его усмешка жалит не меньше, чем огорчение, пронзающее меня. – Но ты не желала меня слушать. Похоже, проблемы есть у нас обоих.

– Может быть, но мои проблемы показывают, что у меня есть вера в людей. А твои просто делают тебя злобным.

– Вот это тебя и убьет, – парирует он. – И не говори, что я тебя не предупреждал, когда ты наконец вернешься к моему дорогому братцу.

– Джексон никогда не причинит мне вреда, – отвечаю я.

– Ага, я тоже повторял себе это. И вот к чему это привело.

– Это нечестно, – говорю я. – Ты же знаешь, почему он это сделал.

– Ты права. Я действительно это знаю. – Он запускает руку в волосы и устремляет на меня взгляд, от которого у меня падает сердце – Вопрос заключается в другом – знаешь ли это ты?

Я хочу сказать, что не дам ему взять меня на слабо, что он просто пудрит мне мозги, и я это знаю. Но в его глазах есть нечто такое, что эти слова застревают у меня горле.

Когда я не отвечаю, между нами повисает напряженное молчание. Оно достает меня – от него по моей коже бегают мурашки, пересыхает в горле. Но это ведь не я, а он ведет себя неразумно и придирается ко всему, что я говорю.

Если он хочет, чтобы этот разговор к чему-то привел, то ему придется позаботиться об этом самому.

Но прежде чем он успевает произнести хоть слово, снаружи доносится пронзительный вопль, затем в дверь врезается что-то большое и тяжелое.

– Он вернулся, – шепчу я, позабыв о своей решимости не показывать свой ужас.

– Разумеется, он вернулся, – говорит Хадсон. – Не думала же ты, что он убрался навсегда?

– Да, конечно. – Я надеялась, что дракон улетел, но это не значит, что я в это верила. Я рассчитывала, что он даст нам больше времени – что промежутки между его атаками окажутся длиннее. Но, похоже, у него другие планы.

– Что же нам делать? – спрашиваю я, когда дракон снова издает свирепый рев. Несколько секунд – и я слышу хлопанье его гигантских крыльев.