Бессмертный избранный (СИ) - Юлия Леру Страница 17

С трудом Инетис удалось уговорить его не рассказывать ничего Мланкину. Использовала ли она магию или просто очаровала Орвиниса своей искренностью и молодостью — я не знаю до сих пор. Я умолял сестру не отказываться от магии, но ночь с Мланкином словно лишила ее разума. Даже мои слова о родительском запрете не смогли остановить Инетис.

Грязь и пот. Пот и грязь.

Шесть Цветений пролетели как один день.

Прекрасные волосы Инетис не похожи больше на крыло ворона, они тусклы и спутаны. Ее глаза не кажутся больше сверкающими драгоценными камнями, они мутны, как вода Игмы в начале Холодов.

Моя сестра стала старухой.

Моя мать умерла.

Мланкин потерял жену и решил наказать за это тысячи неповинных людей. Не только маги пострадали от его запрета. Мой отец никогда не оправится от смерти матери, я никогда не смогу ходить по Асморанте открыто, не пряча свою магическую сущность за ароматом мозильника.

В тусклом свете пламени зуб тсыя кажется черным. Я держу его на ладони, рассматривая, разглядывая — словно впервые. Капля дождя, занесенная ветром под мост, напоминает мне о времени. Я тушу огонь, заворачиваюсь в плащ и засыпаю тревожным сном.

5. ОТШЕЛЬНИЦА

Живот сводит от голода, но я упрямо бреду по лесу. Ветер шумит в верхушках деревьев, и я слышу в шелесте листвы голос Мастера. Он говорит, что я почти пришла. Что осталось еще немного, и я окажусь на дальней поляне, где всегда царит ночь, и деревья танцуют свою магическую пляску, сбивая с толку случайно забредших путников. Голос Мастера звучит так живо, что я с трудом удерживаюсь от желания обернуться и посмотреть, не идет ли он за мной. Но в вековечном лесу лучше не оглядываться назад. Всякое может привидеться. Шагнешь навстречу мороку, покинешь тропу — и потеряешься навсегда. Я улыбаюсь про себя и иду вперед, и гляжу только вперед. Дальняя поляна и правда уже совсем близко. Немного осталось.

Я задерживаюсь на мгновение, когда неожиданно тропа делает поворот, уводя меня на закатную сторону. Полные луны, ярко освещающие лес, вдруг скрываются за неизвестно откуда взявшимися облаками, дует ветер. Верный знак — я уже совсем близко.

Я запахиваю корс, чтобы ветер не смог забраться под легкую рубушу из домотканого полотна, и иду медленнее. Главное теперь — не пропустить место развилки. За ней и начинается нужная мне тропа.

Еще пара десятков шагов, и я вижу ее. Тонкая серебристая ниточка, почти незаметная человеческому глазу. Она убегает в сторону от основной тропы и тут же пропадает из виду. Я сжимаю в руке пучок дорожной травы, которая поможет мне не сбиться с пути, и ступаю на серебристую тропку. И все меняется.

Над головой уже не темное, затянутое тучами небо, оно становится светлым, словно в преддверии рассвета. Вот только до рассвета еще далеко. Две луны, Чевь и Черь, бегут по небу друг за другом, пытаясь поймать, и сегодня они светят ярче солнца, особенно на дальней поляне.

Я раздвигаю руками закрывающие обзор кусты и оказываюсь там, куда шла.

Небольшая поляна, шагов двадцать от края до края, встречает меня молчанием. Дивнотравье колышется под легким дуновением ветра, но шелеста не слышно. Ночные жуки прыскают у меня из-под ног, когда я выхожу из леса и иду вперед. Я чувствую, как поднимаются дыбом волоски у меня на шее.

Магия. Много магии. Так много магии.

Я высматриваю травы, которые мне нужны, не забывая оглядываться по сторонам. Вековечный лес — все-таки лес. Ночью тут бродят звери, и мне не хотелось бы с ними встречаться.

Полные луны ярко сияют в небе, и все видно почти как днем. Я наклоняюсь, разглядев в дивнотравье нужное мне растение. Да, это оно. Достав из кармана корса кусочек ткани, я аккуратно срываю и складываю в него траву. Стебелек к стебельку, травинка к травинке. Я набираю понемногу каждой из трав, заказанной Мастером, заворачивая по отдельности дымнохмырник, мордяник, шушорост, конь-траву. Класть их вместе нельзя, магия в них слишком разная, и они просто утратят свою силу, пока я донесу свертки до дома Мастера. Мне приходится внимательно вглядываться в травы, чтобы не пропустить нужную. Тонкие усики дымнохмырника кажутся сделанными из золота. Круглые пестрые головки шушороста могут запросто рассыпаться в пыль, если коснуться их левой рукой. Грива конь-травы развевается по ветру и, срывая ее, я слышу легкое ржание.

Но наконец все травы собраны. Сломав жесткий стебель мордяника, я высыпаю в последний сверток крошечные зеленые семена, заворачиваю и убираю в карман. Все, можно возвращаться.

Я нащупываю за пазухой пучок дорожной травы, разворачиваюсь и иду назад, к лесу. Луны заливают поляну ярким светом, но за ее краем все темно, и на мгновение мне становится не по себе. Какая-то тень проносится мимо меня, опережая, и я едва сдерживаю рвущийся наружу крик.

Это морок двоелуния, защищающий поляну от чужаков. Безымянная тень, с которой лучше не связываться, если не хочешь остаться на поляне до следующего двоелуния.

Я отворачиваюсь и иду. Быстрее, быстрее.

Несколько шагов — и я оказываюсь под спасительной лесной сенью, и морок пропадает. Вот и серебристая тропинка, которая приведет меня к большой тропе. Я выдыхаю, только сейчас понимая, что переставала дышать. Руки вспотели, я вытираю ладони о ткань корса, пытаясь унять сердцебиение.

Вокруг снова темно, луны кажутся далекими и маленькими. Чевь почти догнала свою сестрицу, и я