О Стуже и Перьях - Элиза Рейн Страница 14

— Ты кричала.

— Я… Я обожглась.

С усилием я отрываю от него взгляд и поднимаю руку. Пошевелив замороженными пальцами, я улыбаюсь от звука, с которым трескается лед. Я смотрю снова на Каина и взмахиваю рукой.

— Она застыла.

— Вижу, — он напряжен. Черная рубаха натягивается на его мощных плечах, ладони сжаты в кулаки.

— Не нравится лед? — предполагаю я. Снова пошевелив пальцами, я любуюсь тем, как наледь движется вместе с ними, потрескивая, но оставаясь в контакте с кожей. Иней все еще ползет по моей руке вверх.

— Со льдом все нормально, — рычит он. — Должно быть, твоя магия пробудилась с приходом валь-тивар.

Я перевожу взгляд на него.

— Думаешь, в этом дело?

Он пожимает одним массивным плечом.

— Если только ты все это время не врала, что не можешь использовать магию льда.

Я хмурюсь.

— Ты же знаешь, что не врала.

— Ты это контролируешь? — спрашивает он.

Глядя на руку, я сощуриваюсь, приказывая льду покрывать только кисть и растаять на предплечье. Ничего не происходит.

— Лед синеет. Тебе больно? — не знаю, есть ли в голосе Каина беспокойство, но он точно напряжен.

— Нет, — со вздохом отвечаю я. — Это приятно. Я и забыла, как приятно ощущается холод. Столько времени прошло.

— Три недели.

Я бросаю на него сердитый взгляд.

— Мы не собираемся возвращаться к этому дерьму про избалованную принцессу. Я скучаю по дому, это не запрещено, так что отъебись.

— Отъебись? — он делает шаг ко мне, его глаза пылают. — О, принцесса, продолжай стоять здесь, хлопая своими большими глазками, вся взволнованная, вздыхая от удовольствия, и я превращу твое «отъебись» в «выеби меня», да такое, что весь Фезерблейд услышит.

Мои щеки вспыхивают, а внутренности плавятся.

— Прекрати, — шепчу я, призывая все самообладание, пока его взгляд дотла сжигает мой контроль. — Я знаю, что ты делаешь. Ты пытаешься воспользоваться, — я взмахиваю заледеневшей рукой, — нашим притяжением, чем бы оно ни было! Но это не сработает. Я не буду тебе помогать.

Я уверена, что отражающееся на его лице желание — настоящее, но с его губ слетает горькая усмешка. Я готова на что угодно, лишь бы прикоснуться к этим губам. Лишь бы почувствовать их на себе. Повсюду.

— И что я получу от этого, принцесса? — он поднимает обтянутую перчаткой руку. — Я не могу тебя и пальцем коснуться, даже если ты будешь умолять.

А я бы умоляла. Блядь, я бы сделала что угодно. Но он прав. Он не может прикоснуться к живому существу. Даже если я наброшусь на него, он не сможет дотронуться до меня.

В тишине оглушительно звучит стук капель об пол, и я смотрю вниз. Моя рука оттаивает. Реальность пробивается сквозь туман возбуждения.

Магия льда. Я непроизвольно применила магию льда.

Я поднимаю подбородок, пытаясь подавить отчаяние, охватившее тело отчаяние, и не позволяю себе смущаться.

— Уходи, — в моем голосе нет никакой твердости.

— Нет.

Злобно глядя на него, я беру полотенце, чтобы вытереть мокрую руку.

— Ты говорила, что поможешь мне открыть Сокровищницу, если я расскажу, за что меня наказали?

Его слова так же быстро охлаждают меня, как лед, покрывший руку.

Я киваю, не зная, так ли это на самом деле. Просто я жажду узнать, что он натворил.

Действительно ли он злодей.

Имеет ли это сейчас значение? Если он достаточно зол, чтобы убивать во имя мести, делает ли это его злодеем в любом случае?

— Лгунья, — говорит он. Но он не выплевывает это слово и не шипит, как делал раньше. — Любопытство — опасная штука. И я уверен, принцесса, что оно тебя погубит.

Меня погубят обмороки, но я не говорю ему об этом.

— Скажи мне, что ты сделал.

— Зачем? Чтобы ты судила обо мне? Решала, имею ли я право на месть?

Да.

— Нет.

— Тогда чтобы удовлетворить любопытство? — его горькая улыбка возвращается, и мой живот напрягается. — Мое прошлое — не то, с чем ты будешь играть, маленькая фейри.

Зло глядя на него, я двигаю рукой, чтобы возмущенно упереться ею в бедро, как вдруг удивленно вскрикиваю, когда из ладони вырывается струя воды, обливая его лицо и обнаженную кожу около ворота рубахи.

Он смотрит вниз, и клянусь, сквозь звук моего колотящегося сердца я слышу шипение. Но когда он возвращает взгляд на меня, горечи в нем нет.

— Тебе стоило бы попросить Брунгильду помочь с твоей новой магией.

Лицо искривляется быстрее, чем я успеваю это остановить.

— Я лучше замерзну насмерть, чем попрошу помощи у этой мерзкой ведьмы.

Он усмехается.

— Скажи мне свой секрет, и я поделюсь своим.

— У меня нет никакого секрета.

Он медленно качает головой.

— Мы можем играть в эту игру очень долго, принцесса. Я терпеливый мужчина. Готов поспорить, терпеливее тебя.

Сраная оса и та терпеливее меня. Но я ни за что не расскажу ему о своей магии памяти, даже ради того чтобы узнать, что он натворил.

— Давай, Каин. Иди побеси кого-нибудь другого.

— О, принцесса, у меня никого больше нет. Поверь мне, — он поднимает руку в перчатке и откидывает спутанные волосы, обнажая длинный шрам справа на лбу.

Мне немедленно хочется прикоснуться к нему. Спросить, как он появился. Ранить тех, кто ранил его.

Последняя мысль так шокирует меня, что я отшатываюсь назад, к столу. Он наклоняет голову, глядя на меня, и волосы падают обратно на его плечо.

— Сигрун скоро будет здесь. Я найду способ заставить тебя помочь мне до этого.

Когда я не отвечаю, он неторопливо выходит из кузницы.

ГЛАВА 10

МАДДИ

Я умудряюсь дождаться, пока он полностью не исчезнет из вида, прежде чем закрываю глаза и протяжно стону.

Одинова задница, он отравляет мой разум. Когда он рядом, я даже думать нормально не могу.

С руки все еще стекает вода на каменный пол, и я перевожу мысли с Каина на произошедшее только что.

Никогда, ни разу раньше мне не удавалось заморозить свою кожу. На сегодняшний день, безусловно, это мое самое большое достижение в магии льда.

Прав ли Каин? Означает ли появление моей медведицы, что я смогу использовать магию фейри? Может быть, все эти года проблема была не с магией, а с тем, что я не могла использовать жезл для доступа к ней?

Эта мысль настолько восхитительна,