Брак по контракту со злодейкой - Ангелишь Кристалл Страница 13

Я принялась за еду с внешним спокойствием. В движениях не дрожала ни рука, ни вилка. Будто всё шло по плану. И на самом деле — так и было.

Глава 3

Ужин закончился быстрее, чем кто-либо ожидал — и куда тише, чем опасались. Семейство Уинтерли, поняв, что терять здесь уже нечего, предпочло не затягивать своё пребывание и не позориться ещё больше. Они удалились с нарочитой учтивостью, за которой ясно чувствовалась сдержанная злоба и уязвлённое тщеславие.

Луиджи, вопреки всем моим предположениям, не попытался уединиться со мной, не заговорил о чувствах, не попытался сыграть в покаяние. Ни словом, ни жестом. Лишь его взгляд… Скользящий, вымеренный, как у человека, прикидывающего, где именно его поймали и каким будет следующий ход. Именно он оставил после себя самое неприятное послевкусие, хотя больше всего стоило опасаться действий и языка графини Уинтерли.

Я чувствовала, что жду подвоха, но не дрогнула. Сохраняла ровную, спокойную маску, даже когда внутри дрожали струны, натянутые тревогой. Ни резких движений, ни лишних фраз.

Они закончили трапезу спустя каких-то десять минут. И всё — как по щелчку. Больше никто не сказал ни слова. Разговор был исчерпан, и все присутствующие это поняли. Но чем тише становилось в зале, тем гуще становилось напряжение — словно даже воздух не желал отпускать гостей мирно. Скандала, которого все ждали, не случилось. И именно это было самым тревожным.

Я провожала их задумчивым взглядом, не отрываясь от прямой, надменно выпрямленной спины Луиджи. Интуиция звенела тонкой струной внутри — тревожной, почти болезненной. Опасность не исчезла. Она затаилась, выжидает. И я знала: именно он — блондин с отточенной улыбкой — остаётся главным кандидатом на роль палача в этой изящной пьесе.

Каждое его движение вызывало у меня внутреннюю настороженность. На протяжении ужина я неотрывно следила за тем, куда он тянется рукой, не позволяла ни приблизиться, ни коснуться моей тарелки. В прошлом он сам выбирал блюда для Элении, будто знал лучше неё, что ей подойдёт — на деле же подчиняя её себе даже за столом. Я не собиралась повторять эту ошибку. На этот раз он и не попытался. И всё же я ни на миг не позволила себе ослабить контроль.

Когда за гостями захлопнулась дверь, в зале повисло оглушающее молчание. Оно было таким плотным, что казалось — воздух стал вязким. Только спустя несколько секунд матушка выдохнула — медленно, с усталой грацией женщины, выжившей в политической буре. Она провела рукой по виску, словно стряхивая с себя последний след присутствия нежеланных гостей.

— Что ж… Всё могло закончиться куда хуже, — негромко произнесла матушка, бросив на меня внимательный, чуть изучающий взгляд. Жестом она пригласила меня следовать за собой, и я, чувствуя, как в животе завязывается тугой узел, подчинилась без лишних вопросов. — Но, к сожалению, на этом вечер не заканчивается. Есть ещё один момент, который мы не обсудили заранее. Прости, мы с отцом решили… не нагружать тебя лишним перед ужином.

— Не нагружать? — я приподняла бровь, хотя уже чувствовала, как внутри поднимается знакомая волна — не страха даже, а утомления. Очередная «мелочь» с привкусом беды. — О чём речь?

В это время отец, уже устроившийся в своём кресле, устало провёл рукой по лицу и на несколько секунд прикрыл глаза, будто подбирал слова. Он выглядел так, словно ему хотелось выкурить что-то крепкое — или хотя бы выпить, желательно до того, как начнётся следующая буря.

Я напряглась. То, как он медлил, говорило само за себя. Это было нечто большее, чем просто «неприятная обязанность». И почему-то уверенность в том, что меня сегодня отпустят, рассыпалась в прах.

— Через два дня состоится бал у маркизы Делавир, — наконец сообщил он, голос его звучал сдержанно, но в каждом слове сквозила неизбежность. — Один из тех приёмов, что не пропускает ни одна значимая семья столицы. Мы получили приглашение. И отказаться, увы, не можем.

Меня будто прошибло молнией. Я не сразу смогла ответить — язык словно прилип к нёбу. Мысль о том, что после всего пережитого сегодня мне придётся снова облачиться в несвойственную и совершенно новую для себя светскую маску, улыбаться, изображать безмятежность и терпеть пустые, напыщенные разговоры, вызывала глухой протест где-то под рёбрами. А хуже всего — я помнила этот бал, о котором шла речь.

Именно на нём Эления была официально представлена как невеста Луиджи Уинтерли. До того ходили только слухи в высшем обществе, но именно тогда она обрела статус «занятой», и всё общество приняло это за свершившийся факт. И теперь я должна появиться на этом же балу, но при других обстоятельствах. Похоже, так просто всё не закончится.

— Думаю, теперь у тебя будет другой статус, — произнесла матушка. В её голосе не было ни нажима, ни холодной строгости — лишь мягкость, вплетённая в уверенность. — Незамужняя, но свободная. Поверь, это вызовет куда больший интерес, чем ты думаешь.

Я перевела взгляд на неё. В её чертах не было ни капли иронии. Только тонкий оттенок беспокойства, чуть заметный в складке у губ. И, возможно, ожидание. Я чувствовала, что этот бал — больше, чем просто событие. Это первая сцена моей новой роли. И у меня не было права забыть, с какой историей вышла на этот свет.

— А также даст нам шанс показать, что семья Эйсхард не боится говорить правду и не теряет достоинства, даже когда рвёт связи, — сдержанно, но весомо проговорил отец. Его тон не оставлял сомнений: он уже просчитал возможные последствия и был готов встретить их лицом к лицу. — Но не стоит преждевременно скидывать Уинтерли со счетов. Поверь, они ещё покажут свою истинную суть. Подлость редко уходит тихо — она всегда ищет способ ударить в спину.

Я кивнула, не споря. В голове уже стремительно разворачивалась картина предстоящего бала. Люстры, перешёптывания, взгляды через плечо. Все те, кто когда-то был частью жизни настоящей Элении, — они точно заметят перемены. Уж слишком хорошо они знали прежнюю — ту, которую презрительно считали глупой, наивной, ведомой.

Я всё ещё не знала, насколько это было правдой. Чем больше узнаю о своей предшественнице, тем сильнее закрадывается мысль: а не был ли образ, показанный читателю, искажён? Возможно, за неприглядной оболочкой скрывалась вовсе не слабость, а тщательно заученная роль. Или же её просто задушили — медленно, изощрённо — до того, как она успела стать собой.

Во мне вспыхнуло странное