Исцеление сердца - Сьюзен Фанетти Страница 13

Ольга все еще могла вспомнить в ярких деталях ощущение его губ и бороды и дыхания на ее коже — на пальцах, на лбу. И прикосновение его мозолистых пальцев к ее щеке.

Низкий рокот голоса, когда он назвал ее красивой.

Как бы ей ни нравилось помогать Вали и Бренне, как бы ей ни было приятно наблюдать, как расцветает и растет их любовь, кроме этого она ощущала еще и зависть.

— Я бы знал, — сказал он. — Мы… наслаждаемся друг другом.

— Ясно. Почему она думала, что ее кровь придет сегодня?

Он покраснел еще сильнее.

— Она была… больной. Ее груди болели.

Плохое самочувствие утром. Головокружение. Потеря аппетита. Боль в груди. Никакой крови в течение двух месяцев. Да, все было так, как она думала.

— Вали, я уверена, что у нее будет ребенок.

Вали побледнел.

— Что?

— Бренна с ребенком. Вот почему она упала. Первые месяцы — это слабые месяцы. Она будет чувствовать себя сильнее — здоровее и лучше — со временем, когда ее живот начнет расти.

— Ребенок? — он посмотрел на свою спящую жену, и улыбка осветила его лицо. Перед ней словно вдруг оказался другой человек. — Ребенок. Конечно! Ха-ха! Это отличная новость!

Он снова повернулся к Ольге.

— Когда?

После некоторых подсчетов, основываясь на словах Вали, Ольга ответила:

— Я полагаю, в середине лета, — ее сердце сжалось. Середина лета. Когда ее новые друзья уйдут, и вся эта жизнь кончится. Когда Леиф тоже уйдет.

Но это было будущее, и время этому еще не пришло. Только этот момент, это настоящее имело значение.

В этом настоящем у нее были друзья, и они радовались своему счастью. Ольга улыбнулась и буквально утонула в крепких объятьях Вали.

Глава 4

Зима продержалась долго — дольше, чем следовало бы — но после нескольких месяцев жестоких штормов они, наконец, увидели признаки летнего рассвета. Вчерашний день был достаточно теплым, чтобы превратить землю в кашу и заставить реку набрякнуть льдинами, пока она почти не лопнула в своих берегах, но на следующий день стало холоднее, и зима снова сковала землю.

Тем не менее, солнце было ярким, и воздух пах скорой весной. Жители замка и деревни оживились. Вали, поехавший в составе группы Леифа на север с патрулем, весь день улыбался, шутя со своими спутниками.

Его друг был человеком, у которого, казалось, было все — большая любовь, хорошие друзья и ребенок, которого ждали уже к лету. Он был спокоен и, казалось, не переживал по поводу опасности, которая ему грозила. А опасность была очень реальна: ярл Эйк Иварссон наверняка так просто не отпустит от себя Бренну Око Бога.

Но у ярла не было бы выбора; Бренна была замужем и носила ребенка, и, даже если Вали захотел бы отказаться от Снорри и поклясться ярлу своей жены — а Леиф знал, что он этого не сделает — Эйк ее уже потерял. Пока сама Бренна не заявила об обратном, у ее мужа было больше прав на нее.

Эйк увидит в этом предательство — по правде говоря, это и было предательство, отречение от клятвы, которую Бренна дала — и он точно не станет просто стоять и смотреть. Когда прибудут корабли, их ждут последствия, и они будут значительными.

И все же Леиф не мог пожелать своим друзьям потерять то, что они нашли друг в друге. Он понимал, почему Бренна так прикипела к Вали, почему рискует налечь на себя гнев ярла. Она пришла к Эйку как рабыня и поклялась в верности, чтобы он дал ей свободу. Клятва, данная на таких условиях, конечно, имела свои пределы.

Клятва Леифа была дана безоговорочно. Он вырос в залах Гетланда. Его отец был близким советником Эйка, и после его смерти в бою ярл взял Леифа под свое крыло. Его жизнь была переплетена с жизнью Эйка, как будто они делили одну кровь. Именно ярл устроил его брак с Торил, и он был первым, кто видел всех новорожденных Леифа.

Он не подвергал сомнению свою верность, хоть и не всегда соглашался с выбором, сделанным Эйком, хоть и видел, как человек, которого он любил как отца, становился придирчивым и мелочным, ведь его власть росла, а он не становился моложе. Леиф не мог себе представить, что может произойти, что может заставить его отвернуться от своего господина.

Если бы такая причина существовала, она определенно не была бы связана с чувствами.

Пока его товарищи разговаривали и смеялись, радуясь возвращению из поездки вдоль границы между землями Тумаса и Эйка, Леиф наблюдал, как в небе движется солнце. Он тосковал. Ему нравилось здесь, в Эстландии. Никогда прежде он не знал такой жизни, как эта, спокойной и умиротворенной. Даже когда они готовились к битве, даже когда солнце пряталось за краем горизонта, воздух в замке был полон мира.

И Ольга. За эти месяцы Леиф очень привязался к этой маленькой, чудесной женщине. Она выглядела, как крохотное лесное создание, но с твердым, сильным сердцем. Он постоянно думал о ней, помнил о ней каждый день. И ночью, когда он оставался в одиночестве в своих тихих покоях, в мягкой кровати, к которой ему пришлось привыкать не один месяц, — ее образ пленял и его тело.

Леиф знал, что она не будет против. Он часто видел в ее пленительных темных глазах желание быть ближе. Он почувствовал это, когда забыл о себе и прикоснулся к ней — то, как ее тело двинулось к нему, как будто притянутое его простым прикосновением. Он бы мог дать его ей, если бы только решился…

Но он бы не стал. Ольга стала нетерпеливой и в последнее время часто спорила с ним, одновременно избегая, и он думал, что он знает, почему. Но он не хотел ее брать. Он дал клятву Эйку, и он покинет Эстландию, когда корабли вернутся. Даже если бы он хотел просить Эйка освободить Ольгу или дать ему возможность поселиться здесь и хранить владения ярла в Эстландии, он не стал бы этого делать. Леиф знал, что потеря Ока Бога уже будет достаточным испытанием для его ярла.

Вали спросил его, не думал ли он попросить Ольгу вернуться с ними в Гетланд, и, конечно, он об этом думал. Но его мир был полон войны, а