Ее свирепые звери. Начало - Э. П. Бали Страница 12

— Проверяешь меня, птенчик? — рычит дракон. Его голос холодный и монотонный.

Я подпрыгиваю, вытаскивая себя из тумана жажды, и надеюсь, что на моем лице нет смущения.

— Извини. У тебя руки не болят?

У меня создается впечатление, что он смотрит на меня сквозь решетку, но Дикарь фыркает у меня за спиной.

— Мой брат — маленькая кровожадная акула. Он позаботился о гиене, принцесса. Тебе больше не нужно беспокоиться о том, что он наговорит тебе пошлятины.

Мое сердце подскакивает к горлу, когда я оборачиваюсь.

— Что? — восклицаю я. — Как он… Когда… Что?!

Дикарь ухмыляется, оглядывая меня с ног до головы, и я немедленно распаляюсь. Даже привалившись к прутьям своей камеры, он выглядит способным вскочить в любой момент и перегрызть кому-нибудь горло. Но акула в другой камере, конечно, не мог добраться до гиены в камере напротив него.

Я не знаю, что сбивает с толку больше. Тот факт, что ему это удалось, или тот факт, что он сделал это из каких-то рыцарских побуждений.

— Не забивай этим свою хорошенькую головку, — говорит Дикарь.

Я хмурюсь от снисходительности в его голосе, а затем останавливаюсь, чтобы не начать пререкаться.

— Подожди, ты сказал брат? — я хмуро смотрю на Дикаря.

Он не сводит с меня глаз.

— Ммм.

— Но он же…

— Наш отец был Рексом для двух самок. Одна волчица, другая акула.

Хотя нет ничего необычного в том, чтобы иметь брачную группу из разных видов, морские анималия, имеющие духовную связь с сухопутными зверями, невероятно редки и неудачливы, поскольку они никогда не смогут быть по-настоящему вместе всю свою жизнь. Но именно по этой причине я никому не могу раскрыть свою брачную группу — все пятеро моих суженных — самцы разных видов анимусов. Это более чем странно — это должно быть невозможно.

Я тут же решаю, что на сегодня достаточно общения с заключенными, и сажусь на свое обычное место перед стальной дверью. Прежде чем начать, я оглядываюсь на дракона.

— Почему у него наушники? — тихо интересуюсь я у Дикаря.

— Ты знаешь, откуда происходит термин «берсерк», принцесса? — спрашивает он, разглядывая свои ногти.

Я качаю головой, гадая, к чему он клонит.

— Он происходит от людей, известных как берсерки старой Северной Европы. Они были похожи на викингов, вели воинственный образ жизни и занимались грабежами. Но эти люди бросались в бой и впадали в состояние, подобное трансу, когда убивали все и вся на своем пути. Включая друг друга. Итак, Ксандер вроде как такой. Без своей музыки он сходит с ума и пытается всех убить.

Я приподнимаю брови и снова бросаю взгляд через плечо, где, я уверена, дракон Ксандер подслушивает. Но он по-прежнему молчит в своей камере.

Это объясняет, почему они разрешили музыку, но мысль о том, что зверю нужна такая штука, чтобы контролировать себя, красноречиво говорит о том, какая у него была жизнь. Драконы — жестокие звери, но обычно об их молодняке очень хорошо заботятся.

Дикарь улыбается так, словно это не он только что сказал мне две совершенно убийственные вещи за последние пять минут. Я никогда раньше не получала вот такой вот улыбки. С тех пор, как была ребенком. Она искренняя, с любовью, практически бесхитростная, и это заставляет мое сердце совершать забавные, нежелательные поступки.

Я не могу не ответить тем же. Его взгляд скользит вниз к моим губам, и я делаю глубокий вдох, чтобы успокоить свою разбушевавшуюся аниму.

— Ох, — вспоминаю я, глядя на свою руку. — Хочешь шоколадку, Дикарь?

— Ммм, произнеси мое имя еще раз.

Я удивленно поднимаю на него взгляд, но его глаза закрыты. Я пользуюсь возможностью, чтобы посмотреть на его совершенное, суровое лицо. Вершина моих бедер начинает пульсировать.

Прочищая горло, я говорю:

— Это, хм… «Поцелуй Херши».

Его глаза распахиваются, ореховые радужки не более чем расширенные зрачки.

— Да, Лия, я приму от тебя поцелуй.

Я искренне надеюсь, что в этом подземелье действительно нет слежки, как сказал мне Ксандер в тот первый день, потому что я наклоняюсь вперед, становясь на колени, и передаю ему маленькую шоколадку, завернутую в фольгу. Я стараюсь передать её ему так, чтобы наши пальцы не соприкоснулись.

— Они вас кормят? — спрашиваю я, глядя на Ксандера позади меня.

— Иногда.

Дикарь аккуратно разворачивает фольгу своими большими пальцами, уголок за уголком, как будто пытается растянуть удовольствие от ее распаковки. Я мгновение смотрю на него, прежде чем снова перевожу взгляд на дракона.

Я боюсь спрашивать, но, черт возьми, ты живешь только один раз, верно? А этим мужчинам, похоже, не помешало бы немного доброты.

— Я могу положить конфету тебе в рот, если хочешь, эм… Ксандер?

Дракон мгновение молчит, прежде чем ответить с вызовом:

— Тогда вперёд, птенчик. Насколько хорош у тебя прицел?

Краснея от ласкового обращения, которое использует к крылатым детям, я не говорю ему, что мой прицел такой себе. Я поднимаюсь на ноги, разворачиваю вторую шоколадку из фольги и снова заворачиваю ее в один из своих фирменных щитов.

Я сильна в своей вторичной силе, исцелении, но еще лучше я владею щитами.

Я делаю вид, что подбрасываю шоколадку в рот Ксандеру, но на самом деле я просто очень быстро левитирую ее к нему. Он немного смещается, чтобы поймать ее, но она попадает в цель. Как только шоколад оказывается у него во рту, он замирает. Высший хищник замирает.

И я знаю, что он почувствовал пузырь оболочки, которым я окружила шоколад.

Он думает, что я орел из-за моей силы целителя. Это байка, которую мы плетем всю мою жизнь. У меня не должно быть такой дополнительной магии. Это неизвестная способность для любого вида зверей.

Это был глупый, глупый риск, но он — заключенный. Кому он собирается рассказать? И кто ему поверит?

Я поспешно удаляюсь, и, к моему облегчению, он ничего не говорит. Третья шоколадка у меня в руке, и я оглядываюсь на Дикаря. Волк полностью сосредоточен на своем шоколаде, и я вижу, что он откусил лишь крошечные кусочки с уголков.

Мое сердце немного сжимается от грусти.

— Как ты думаешь, твой брат возьмет одну?

— Кто, Коса? — спрашивает он, обводя взглядом подземелье. — Не-а, в последнее время он ест только сырую рыбу.

— Ах, точно.

Итак, акула немного больше, чем просто дикий. Я сажусь, чтобы приступить