Истинная: Вишневый Сад Попаданки - Инесса Голд Страница 11

— Источники, — повторил я. Мой голос звучал глухо, словно перемалываемые жерновами камни. — Где я их вам возьму, Торн? Рожу? Или прикажу женщинам Империи стать магами по щелчку пальцев?

В зале повисла тяжелая тишина. Пятеро генералов, цвет армии Резота, стояли, втянув головы в плечи. Они видели не своего командира. Они видели бомбу с часовым механизмом, таймер на которой показывал нули.

Я чувствовал, как Зверь внутри меня скребется о ребра изнутри. Моя магия — дар и проклятие рода дель Тор — выходила из-под контроля.

Это начиналось как звон в ушах. Высокий, на грани ультразвука. Потом приходил холод. Не тот, что на улице, а внутренний. Кровь густела, превращаясь в ледяную кашу с осколками стекла. Каждое движение причиняло боль. Каждый вдох обжигал легкие жидким азотом.

Черная Жажда. Бич всех мужчин-магов нашего мира. Мы — сосуды для разрушительной силы, Ян, огонь и лед. Но без женской Инь, без мягкой, стабилизирующей энергии, мы просто сгораем. Или замерзаем. Превращаемся в безумных берсерков, которых приходится пристреливать, как бешеных псов.

— Мы потеряли еще двух лейтенантов вчера, — продолжил Торн, глядя в карту. — Они... обратились в статуи. Пришлось разбить.

Я сжал край стола так, что отколол кусок гранита. Звук падения камня на пол прозвучал как выстрел.

— Хватит, — рявкнул я. — Я услышал. Усилить гарнизоны обычными пехотинцами. Магов беречь. Смены сократить до двух часов. Свободны.

Генералы вылетели из зала быстрее, чем новобранцы от сержанта. Они чувствовали, что воздух вокруг меня начал вибрировать. Иней пополз по карте, закрывая красные флажки врага белой пеленой.

Как только тяжелые двери захлопнулись, маска «Железного Герцога» слетела.

Я рухнул в кресло во главе стола и откинул голову назад, вцепившись пальцами в подлокотники.

— А-а-агх...

Стон вырвался из груди против воли. Боль скрутила тело спазмом. Перед глазами поплыли красные круги. Вены на шее вздулись, пульсируя черным ядом. Казалось, под кожей ползают змеи.

Мне нужен был Якорь. Срочно.

Я вспомнил тот вечер. Свадьба. Надежда, глупая и наивная, как первый снег. Я думал, что Оракул не ошибся. Что эта южанка, Алисия, станет моим спасением. Я не ждал любви — к дьяволу любовь, она для бардов. Я ждал тишины. Я ждал, что она возьмет меня за руку, и этот бесконечный гул в голове стихнет.

Но кристалл показал серую муть. Пустышка.

В ней не было магии. Ни капли. Она была бесполезна. Красивая, с теплыми карими глазами, в которых читался испуг, но абсолютно пустая.

Я не мог оставить её здесь. Двор сожрал бы её за неделю. А меня бы подняли на смех. Герцог с женой-пустышкой — это политический труп.

Я отослал её. Да, жестко. Да, в руины. Но там она хотя бы будет жива. И там она не увидит, как я превращаюсь в чудовище.

Дверь в зал Совета открылась. Бесшумно, плавно, словно ее толкнул сквозняк.

Я не открывал глаз, но знал, кто это. Запах. Тяжелый, сладкий аромат мускуса, дорогих масел и холодной стали.

— Мой бедный дракон, — прошелестел голос над моим ухом. — Тебе больно?

Прохладные пальцы коснулись моего виска. Леди Марисса.

Я должен был испытать облегчение. Она была моим Якорем последние два года. Самая сильная магичка двора, фаворитка, перед которой трепетали министры. Она единственная могла сдерживать моего Зверя.

Но вместо благодарности я почувствовал... тошноту.

— Сделай это, — прохрипел я, не открывая глаз. — Просто убери боль.

— Тише, тише, — она обошла кресло и встала сзади. Ее руки легли мне на плечи, массируя напряженные мышцы. — Ты перенапрягся, Рэйвен. Ты слишком много берешь на себя. Империя не рухнет, если ты позволишь себе быть слабым... рядом со мной.

Ее магия потекла в меня.

Это было похоже на инъекцию морфия, смешанного с ледяной водой.

Обычно Якоря забирают боль, растворяя её в своей мягкой ауре. Марисса действовала иначе. Она не забирала боль — она замораживала её. Она блокировала нервные окончания, возводила ледяные стены вокруг моего сознания.

— Вот так... — шептала она, наклоняясь ниже. Ее дыхание касалось моей шеи. — Отдай мне контроль. Тебе не нужно чувствовать. Чувства — это слабость. Стань холодным. Стань совершенным оружием.

Боль отступала. Но вместе с ней отступало и что-то человеческое. Цвета мира блекли. Эмоции вымывались, оставляя лишь серую, кристаллическую ясность. Я превращался в функцию. В Генерала.

— Хороший мальчик, — она провела острым ногтем по моей щеке.

Я открыл глаза. Мир был четким, резким и безжизненным.

— Спасибо, Марисса, — мой голос был ровным, лишенным интонаций.

— Всегда пожалуйста, милый. Ты же знаешь, я — единственная, кто может удержать тебя на краю. Без меня ты сорвешься. Ты станешь одним из тех, кого разбивают молотами на плацу.

Она любила напоминать мне об этом. Держала на коротком поводке страха.

Я хотел встать, чтобы вернуться к работе, как вдруг...

Это случилось внезапно. Словно удар молнии среди ясного неба.

Сквозь ледяной панцирь, который выстроила Марисса, сквозь серую вату безразличия пробилась яркая, горячая вспышка.

Я дернулся, схватившись за грудь.

— Рэйвен? — насторожилась Марисса. — Что такое? Рецидив?

Но это была не боль.

Это был вкус.

На моем языке, отчетливо, до головокружения ярко, расцвел вкус... вишни.

Сладкий. Сочный. Нереальный.

Словно я, стоя посреди ледяной пустыни, откусил кусок лета. Вкус был настолько интенсивным, что у меня свело скулы. К сладости примешивался аромат меда и миндаля. А потом по венам, поверх ледяной магии Мариссы, прокатилась горячая, живая волна тепла.

Она не замораживала. Она грела.

— Что за... — я ошарашенно провел рукой по губам, ожидая увидеть на пальцах ягодный сок. Но пальцы были чистыми.

— Рэйвен! — голос Мариссы стал резким. Она схватила меня за руку, впиваясь ногтями. — Посмотри на меня! У тебя глаза светятся! Что ты сделал?

— Я... я чувствую вишню, — пробормотал я, все еще находясь в плену этого ощущения. Тепло пульсировало в солнечном сплетении, там, где обычно жила тьма. Зверь внутри меня, который обычно выл от голода, вдруг заурчал. Довольно и сыто.

Лицо Мариссы исказилось. На секунду маска заботливой леди слетела, обнажив хищный оскал.

— Вишню? — переспросила она ядовито. — Милый, ты бредишь. Это галлюцинации. Побочный эффект истощения. На